Наконец дело дошло и до Митьки. Стражник рывком поднял его на ноги и, звонко шлепнув по заду, придал ускорение в сторону передней двери. Митька торопливо выскочил на дощатую арену, жмурясь от нахлынувшего света.
По площадке расхаживал купец Айгъя-Хоу. Жестом велев Митьке стоять смирно, он повернулся к толпе и возгласил:
– Теперь – мальчик. Здоровый мальчик, крепкий, четырнадцать лет. Годится и для комнатного услужения, и для работ на полях, на скотном дворе, на мельнице. Тих и благонравен, отличается приятной внешностью. Двадцать восемь огримов!
Митька незаметно хмыкнул, узнав о себе столько нового. Тих, значит, и благонравен? Слышала бы сейчас это классная Галина Ивановна!
– Да ты чего, Айгъя? – раздалось по ту сторону канатов. – Какие двадцать восемь? Это же цена взрослого юноши, а здесь сопляк. – На мельнице, говоришь? Да где ж такому дохлому мешок муки поднять? Пупок порвется!
– Ты ошибаешься, почтенный Калсеу-Нару, – с достоинством ответил купец. – Да, сейчас, быть может, ему и не взвалить на спину мешок, но мальчикам свойственно расти, знаешь ли. Спустя два-три года он играючи будет кидать такие мешки.
– Вот через три года и предлагай его, – желчно ответил невысокий крепыш в синем балахоне, изучающе оглядывая Митьку, – а покамест это лишь проросшее семечко, не более.
– Да и потом, зачем непременно таскать мешки? – как бы не слыша последних слов мельника, продолжил купец. – Разве мало у тебя всякой подсобной работы? Разве не надо ухаживать за быками, убирать в амбарах, засыпать зерно в желоб? Прекрасное занятие для мальчика.
– Да, разумеется, – согласился багроволицый Калсеу-Нару, – но для дешевого мальчика. Для мальчика, который стоит одиннадцать огримов!
– Ну ты и скажешь, почтенный, – добродушно осклабился купец. – За такую цену ты найдешь разве что мальчика в рудник, где он сдохнет через месяц. Я за одиннадцать огримов пятилетних мальцов продаю. Говорю же – двадцать шесть, и ни огримом меньше.
Ага, насторожился Митька, уже сбавляет цену! Это было некстати, жирный мельник ему активно