Саша выпил до капли стакан воды. Крякнул, утёр губы и продолжил без напоминаний:
– Вижу, значит, она мне сейчас танец маленьких лебедей сбацать собирается. Чувствую, что я сам в псих впадать начинаю, аффект, значит, на меня находит. Ну, и вмазал ей слегка… Не-е, собирался только, просто замахнулся. Провались ты, говорю, курица такая-сякая, со своим театром, кому ты нужна и, вообще, ноги у тебя кривые… И тут – она глазами как зыркнет. Подбородок задрала – и прёт из кухни в спущенных чулках. Пропал, думаю, вечер зазря. Я же два года в руках женского тела не держал – сами понимаете, гражданин следователь… Ну, и тут ножик под рукой оказался, на столе лежал. Я его – хвать и ей в грудь наставил. Без всяких замыслов-умыслов, просто показать, что переживаю очень. Ну, а она взъерепинилась, мордочка злая и глазами такими на меня смотрит, как ведьма… Аж, не по себе стало… А тут в кухню какой-то мужик, из гостей видать, зашёл. Увидел нас – губу отклячил и обратно повернул. А эта дурочка ка – а -ак дёрнется – прямо на ножик напоролась…
– Сама?
– Как есть сама, клянусь родителями. Жалко, что никто не видел. Свидетели бы подтвердили, что я ни при чём.
– Ну, и дальше что?
– А что дальше… Пропал вечерок, подумал. Положил балерину на половичок и тихо ушёл. Шум поднимать не стал – всё равно бы не так поняли.
– Погиб, выходит, человек из любви к искусству? – сказал сам себе следователь и покачал головой.
Саша тоже покивал, но утвердительно. Потом, то ли вздохнул, то ли зевнул и сожалеюще, будто балерину переехал трамвай, сказал:
– Неосторожная она была. Из-за своего балета, считай, на нож и прыгнула. Обиделась дюже. Так-то она не против была…
Следователь передвинул подозреваемому бланк протокола – прочитать и подписать. Тот скрупулёзно перечёл текст и вернул без подписи.
– Так и допишите в конце, что потерпевшая погибла от любви к искусству.
Следователь обратно двинул ему листки, в упор посмотрел на мосластую фигуру с аляповатой татуировкой на безволосой груди, сказал жёстко:
– Подписывай, мразь. И не вякай мне тут. Попал ты, гнида, на балетного фаната… А за Екатерину Максимову… Да я тебя бы, была бы моя воля… Конвой! – крикнул он в коридор. – В камеру эту мразь!
Собирая бумаги на своём столе, он вдруг ощутил резкий щипок в области сердца. Видимо отключился рефлекс самосохранения организма, называемый специфически «профессиональная деформация». Точно шильным уколом вошла