– Не обижайся на сестрёнку. Что-то заболела она у нас невовремя. Болеть никогда невовремя, а если это болячки, о которых не знает даже врач – тогда совсем неприятно. Правда?
Петька оживился и затарахтел:
– Конечно, неприятно! У нас в школе был мальчик, он опоздал на урок и сказал, что он болеет и поэтому опоздал, а учительница не знала, чем он болеет, и он сам тоже этого не знал. А после школы за ним приехали родители, и учительница спросила их, чем он болеет, а родители тоже не знали и им стало неприятно, когда они узнали, что он вдруг заболел…
Петькин рассказ о больном мальчике был длинным и с массой деталей, но Сергей слушал его рассеянно, не в силах настроиться на возможность спокойно думать. Пытаясь отвлечь себя от дурных мыслей и спастись от вдохновенного рассказа о заболевшем мальчике, Сергей достал из вещей видеодиски и зарядил сыну какой-то мультфильм. Настя выпрыгнула из комнаты в банном халате и под отцовский крик: «Голову, Настя, мой только голову! А тело оботри влажным полотенцем!» закрылась в ванной и через некоторое время снова вышла, прошлёпав в комнату, оставляя за собой капли воды с мокрых волос. В рассеянном наблюдении происходящего по телевизору время прошло немного быстрее и, в очередной раз взглянув на часы, Сергей скомандовал Петьке обуваться и позвал дочь, всё ещё не выходящую из комнаты:
– Настён, время. Ты готова?
Ответом ему были стук, шорох и шаги из-за закрытой двери.
– Настя! – снова позвал Сергей достаточно громко, чтобы его могли услышать через раздающиеся в комнате звуки. – Ну, где ты, ёлкина голова?!
Из детской по-прежнему не доносилось ничего, кроме топающих шагов его дочери, в очередной раз доказывающих, что чем меньше и легче человек, тем больше от него шума. Потом он услышал напевание какой-то немыслимой мелодии, которая раздавалась только короткими звуками и была, несомненно, воспроизведением музыки из наушников.
– Плеер в ушах… конечно, какого тогда я надеюсь, что она меня услышит? – Сергей вдохнул и подошёл к комнате, – Ну, погоди… сейчас вместе споём.
Понимая бесполезность стука именно в этой ситуации, он резко открыл дверь.
Настя занималась тысячей дел одновременно, и это не задерживало, а ускоряло её сборы, что никогда не могли понять ни её отец, ни подруги, ни она сама. Только Петька, который был ещё более талантлив в том, чтобы плодотворно ничего не делать, мог соперничать с сестрой в одновременном одевании, походе в туалет и чистке зубов. Сейчас Настя расчёсывалась. При этом она ещё убирала в комнате, запихивала в сумку необходимые для больницы вещи и подпевала раздающимся в наушниках песням, в сортировке которых только она могла разобраться – никто другой не постиг бы логики, с которой она раскидывала по памяти цифрового плеера необходимые ей музыкальные композиции.
С гремящей в наушниках музыкой она приводила в порядок ещё влажные