Даже встать себя заставил. Смотрю, люстра сорвана сбежавшей женой вместе с крюком. К тому же бывшая моя и худшая половина зверски пробки вывернула, чтобы я не тыркнул, как наш сосед, мокрые пальцы в три фазы от стиральной машины, – и никакого такого адского ужаса больше никогда тебе, Глухарев, не переживать.
Бельевые веревки не забыла, тварь, вынести с балкона. Гардероб пуст, в брючатах нет ремня, а вместо ножей и вилок одни оловянные ложки в буфете лежат – все, гадюка, унесла с собой, даже коробку гвоздей с молотком не забыла прихватить, которыми я однажды твердо решил было пригвоздить себя к порогу мэрии в знак протеста против антинародных пирамид.
Думаете, из великодушия все это она проделала и чтобы жизнь мою продлить? Нет, не для этого, но исключительно для того, чтобы подольше я помучался, чтоб подрожал от предсмертного скрежета зубовного и последующей агонии.
Ярость моя благородная была такова, господа, что даже смягчила злодеяния белогорячечных глюков.
Вот тут-то и заявляется ко мне форменный посланец ада Дробышев. Он был должен мне пару штук, но не отдавал. Не отдает, мразь, и снова передо мной оправдывается.
– Я, – поясняет, – благодаря твоему сволочному совету тоже попал под пирамиду «Светлая реальность», но дела наши вполне могут пойти в гору, если примешь американский концепт моего проекта.
Поботай, думаю, поботай, прохиндеище поганое, на своей с понтом ученой феньке. Я тебя вскоре испепелю в котельной, если пару штук долга не вернешь. Буквально, врежу кочергой промеж глаз – и в печку для дальнейшего превращения в Сергея Лазо. Кроме того, с чувством глубокого удовлетворения закажу тебя, крысу, когда бабки вернешь, рук своих не стану пачкать.
С другой стороны, вдруг наливает он себе и мне, но, главное, вежливо так подносит не серо-голубого мытищинского трупоукладчика, а импортного внедорожника, то есть натуральнейше непаленого коньяка «Камю», пять французских звезд.
– Сначала, – говорит, – скромно, Костя, поправься, а когда придут менты-соучастники нашего концепта, мы все совместно обмозгуем, роли распределим, в темпе воплотим весь проект на диск, огребем не меньше пары лимонов баксами и рванем в Штаты возрождать нашей с тобой духовностью так называемый свободный мир. О’кей?
Первый же глоток внедорожника с ходу восстановил душевное здоровье моей личности. Я и ответил: «О’кей». Потом мы приняли по-новой. Еще сильней почуяв пробуждение чувств поправки, законной подозрительности и предельной мощи интеллекта, я подумал про себя, что Дробышев, безусловно, адская нечисть, но почему бы, думаю, не рискнуть выбраться с этим его концептом из-под дерьмовых руин «Светлой реальности»?
Выкладывай, говорю, концептист херов, все по порядку. Ну, Дробышев открывает папку, сует мне в переставшие трястись руки кучу распечаток с Интернета,