В дальнем конце комнаты на тахте сидел старик, держа на коленях тарелку. Он был тщательно одет в национальный мексиканский костюм, состоявший из расклешенных черных брюк и куртки с обрезанным низом, которые были усыпаны серебряными ракушками. Под курткой была блуза с оборками, которая когда-то, наверное, была белой, но теперь выцвела до отдающей плесенью желтизны. Рядом с ним на кушетке лежало большое, грязное от старости сомбреро с завязавшимися в узлы запачканными кисточками. Кожа старика напоминала иссушенную солнцем шкуру бизона, но глаза его глядели ясно и озорно.
– Да это же… – начала она и запнулась. – Неужели это дон Эсикио?
Дон Леонардо скользнул по ней взглядом, исполненным невинности и чистоты, и направился к бочонку с холодным пивом, ожидавшему его на крыльце. Пробормотав что-то себе под нос, Сарита встала из-за стола и медленно, осторожно, все еще неуверенно держась на ногах, прошла через комнату. Приблизившись к одетому в кожу старику, она встала над ним, глядя, как он уплетает угощение и тихонько мычит от удовольствия.
– Дедушка, – резко обратилась она к нему. – А ты здесь какими судьбами?
Он поднял к ней удивленное морщинистое лицо и расплылся в узнающей улыбке.
– Сара! Ну и постарела же ты! – воскликнул он, проглатывая фасоль, которой успел набрать полный рот. – Для меня честь откликнуться на зов моего сына – он совсем запутался. В общем, ему нужен мой совет, мой опыт.
– Тебя позвал мой отец? А ты не знаешь зачем?
– Вопрос жизни и смерти – вот что мне было сказано, – радостно объяснил он, отдирая от куриной косточки последний мясистый кусок. – И потом, он обещал, что будут женщины.
– Вопрос жизни и… смерти, – тихо произнесла Сарита. – Мы на похоронах моего старшего мальчика, Мемина. Это было так давно. Но мы здесь, чтоб спасти моего младшего. Может, ты и не помнишь его.
– Как же! Конечно помню! – сказал он, промокая губы салфеткой в пятнах. – Мигель Анхель! Потому-то у меня нет сомнений: женщины непременно будут. – Он поискал взглядом в толпе. – Который из них он?
– Он там, на полу. Ему совсем недавно стукнуло одиннадцать.
– Одиннадцать? Всего лишь? Вон оно что, – обескураженно сказал он, едва взглянув на мальчика. – Тогда придется подождать годик-другой, пока не наступит пора уступчивых девочек, восторгов и наслаждений. Ну не беда, у меня время есть.
И он снова занялся курицей с фасолью, ненадолго отвлекшись лишь на проходившую мимо женщину – рыжеволосую красавицу с глазами такими же глубокими и голубыми, как карстовые озера его родного края. Он взглянул на нее один раз, потом другой, пытаясь вспомнить, где видел ее. Нет, он никогда ее не видел, но не мог отделаться от чувства, что где-то они встречались. Ну ведь точно встречались.
Сарита оставила его, не понимая, какой от него может быть прок в их миссии. Но предок есть предок, так что возражать не приходится. Правда, этого воспоминания с нее уже хватит. Ей хотелось, чтобы оно поскорее