– Вот оно что… – медленно проговорил бывший опер. – А не боишься мужиков, с которыми трахаешься, под статью подвести?!
– Это которая по «мохнатке»? Да ты че, кто мне тут поверит?! Меня и участковый знает, и все базарные менты, и опера, которые по рынку слоняются… Да у меня и заяву не примут! А потом еще и мужики те… звездюлей навешают! Запросто.
Допив пиво, Голенков аккуратно поставил пустую бутылку под стол и цепко взглянул на собеседницу.
– Значит, у тебя шесть месяцев сроку? – вновь уточнил он, задумавшись.
– Где-то так. В октябре – ноябре залетела.
– В октябре – ноябре, говоришь? Это хорошо. И не помнишь, от кого?
– Не-а, – Лида отрицательно мотнула головой. – А что? Усыновить хочешь?
Неожиданно бывший мент ощутил в себе настоящее озарение. Это было чувство сродни тому, которое испытывает гроссмейстер перед красивейшим многоходовым эндшпилем. Случайное знакомство неожиданно раскрывало замечательные перспективы. Словно из тумана, выплывал план полного уничтожения врага номер один…
План этот, зародившийся абсолютно спонтанно, полностью вписывался в ту самую сто тридцать первую статью, которую Голенков когда-то и собирался повесить на Жулика.
Лида Ермошина забеременела где-то шесть месяцев назад, в октябре – ноябре. А ведь последний раз Сазонова видели в этом городе в то же самое время! Лида решительно не помнила, от кого залетела. А почему, собственно, она не могла забрюхатеть от Жулика? Ведь он был тогда в бегах и потому наверняка не имел никакого алиби. Какое еще алиби у беглого зэка?
Версия «изнасилования» выглядела вполне правдоподобно. О страсти Сазонова к бабам было известно и братве, и ментам… Все красавицы этого города через одну с ним спали, а остальные ограничивались духовной связью – за невозможностью чего-то иного. Правда, прямых улик «изнасилования» пока не было… Но их вполне можно было организовать.
Главное, что косвенные улики напрашивались сами собой. Как и отягчающие обстоятельства.
Шесть месяцев назад маленькой проститутке было всего пятнадцать. Нежный возраст жертвы позволял применить к фигуранту ту часть уголовной статьи, в которой идет речь об изнасиловании малолетней. Срок подачи заявы по подобным делам – год. Значит, время еще есть. В случае чего Мандавошка всегда может сказать следаку: мол, меня запугали физической расправой, потому раньше не заявляла. Изнасилование относится к делам частного обвинения, и будет правильней, если под заявлением Лиды подпишется и ее дедушка – уважаемый человек, заслуженный ветеран конвойных войск МВД.
Рано или поздно Сазонова «закроют»: сколько веревочке ни виться, а для уголовников она всегда свивается в петлю. Беглеца могут арестовать во Франции – с последующей экстрадицией на родину. Беглеца могут арестовать и в России, куда он вполне может вернуться добровольно. Ведь в этом городе осталась его старенькая мать… На следствии к многочисленным статьям обвинения