Седая старина Москвы. Иван Кондратьев

то по берегам речек, то в зелени садов и рощиц. Улицы кривы и узки, площади велики и грязны, дома как бы вросли в землю. Речки еще вьются на просторе. Вот Яуза – река как река: довольно широка и довольно глубока. Вот Хапиловка, Синичка, Кабанка, Чечорка. Вот болотистые и мутные Неглинка и Самотека. Вот обширные пруды среди боярских отчин. А сколько садов! А сколько огородов! Они везде: и за Москвой-рекой, и по берегам речек, и даже в Китай-городе и Белом городе! А лесов сколько по окраинам: и сосновых, и березовых, и дубовых! И среди них желтеют большие дороги, и змейкой, прорезая заросли и кустарники, вьются узенькие проселочные! А после них и за ними – опять приселки, выселки, пригороды, большие слободы, отделенные от Москвы деревянными надолбами, устроенными для того, чтобы не допускать в Москву привоза неявленных товаров и корчемных питий и чтобы никто не мог въезжать в Москву и выезжать из нее мимо застав[16].

      Сады для москвичей были почти необходимостью. Трудно было найти зажиточного домовладельца, у которого бы не было при доме сада. Сады эти отличались густой тенью, окружались плотным забором, а внутри их высились качели как необходимая принадлежность для затворниц-девушек, любивших эту доступную им забаву. Среди садов чаще всего находились огороды с незатейливой овощью: капустой, чесноком, луком, огурцами, редькой и свеклой. В богатых садах разводились и дыни, вкусу которых и огромной величине удивлялись иностранцы[17]. Салата предки наши не сеяли, они издевались над иностранцами, говоря: «Немцы полевую траву жрут как скоты». О спарже и артишоках не было и помину[18]. Впоследствии вкус наших предков изменился, и у них на столах стали появляться разного рода коренья. Фруктовых деревьев в садах наших предков тоже почти не имелось. Предпочитались рябина, калина, черемуха, малина, крыжовник и другие незатейливые кустарники. Цветов особенных тоже не знали: пользовались невзыскательными ноготками, бархотками, маргаритками и другими им подобными цветами[19]. Вследствие многочисленности садов зажиточные предки наши дач не знали, а простой народ пользовался загородными гуляньями в известные дни, а гуляний этих было множество. Дачи начали строить только при Петре.

      Заглянув в еще более глубокую старину, мы увидим, что внутри Москвы было немало пустырей, рвов, оврагов, даже целых рощ. Рощи эти были настолько еще глухи и первобытны, что туда девушки хаживали за грибами, ягодами, орехами и аукались там на приволье. На Тверском вражке, например, был лесной бугор, и такой бывал большой разлив речки Неглинной, что там образовалось глубокое болото, в котором даже тонули неосторожные гуляки[20]. По Неглинной езжали свободно на лодках взад и вперед, как теперь ездят по Москве-реке. В Петровской слободе (улица Петровка) были не только овраги, но перелески и большой косогор. Туда девушки из слобод Тверской и Никитской ходили на ключ за водой и в Троицын день правили там Семик.

      Нынешнее Новинское было загородной деревней и называлось Новинами[21]. Там, где Козиха, было болото, где водилось немало диких коз. Где