Мы встретились глазами, и мои глаза, несомненно, напомнили ему ту, которую он так внезапно потерял…
На веревках для сушки белья наподобие миниатюрных черных солдатиков сидели скворцы. С закрытыми глазами, сонные, нахохлившиеся, птицы предчувствовали наступление холодов и ждали, когда выглянет теплое солнце. Скоро в горах по ночам начнет выпадать снег.
Я вздохнула и стала складывать дрова в поленницу. Сколько бы мы ни готовились, все равно у нас в доме зимой не будет по-настоящему тепло. Среди нарубленных дров лежал топор. Я подумала, что отец пустил бы его в ход, скажи я ему еще хоть одно слово, и молча продолжила собирать и укладывать дрова.
– Этих дров, – обратился отец к Саре, показавшейся в двери, – вам хватит, пока я не приеду снова.
– И куда ты на этот раз, да так поздно? – громко спросила Сара. Она вымыла голову и привела себя в порядок. – Люк, женщине тоскливо и одиноко без мужчины, с одними детьми да стариками.
– Скоро увидимся! – крикнул ей в ответ отец, торопливо направляясь к пикапу. – Надо закончить работу, потом приеду домой и останусь на ночь.
Домой он не приезжал целую неделю. В один из вечеров, ближе к ночи, я сидела на ступеньках террасы и смотрела в затянутое тучами небо. От мрачных мыслей на душе было тошно. Уготовано же где-нибудь для меня место получше, не здесь же весь век жить… Вот крикнула сова, потом завыл одинокий волк. Ночь была наполнена гаммой звуков. Северный осенний ветер завывал и свистел между деревьями, бился в подрагивающие стены нашей лачуги. Мне представлялось, что он пытается сдуть ее, но люди, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться, отстаивали дом.
Я смотрела на месяц, выглядывавший время от времени из-за туч. Вот такой же месяц, думала я, висит сейчас и над Голливудом, и над Нью-Йорком, и над Лондоном, и над Парижем. Прикрывая глаза, я пыталась перенестись через горы и океан, потом, плотно зажмурившись, старалась увидеть свое будущее. Когда-нибудь у меня будет собственная настоящая кровать с подушками, набитыми гусиным пухом, и со стеганым атласным одеялом.
И будут у меня шкафы, полные платьев, которые я стану надевать только по одному разу, а потом сжигать их, как королева Елизавета, чтобы ни на ком больше не видеть эти туалеты. И будут у меня дюжины пар обуви, всех цветов, а есть я буду в модных ресторанах, где горят длинные тонкие свечи… Но пока я сижу на холодной ступеньке и слезы застывают у меня на щеках и ресницах.
Я начала дрожать и кашлять. Все равно не пойду в дом, не хочу ложиться в этой полной людей лачуге на пол между Фанни и Нашей Джейн. Том и Кейт спят чуть дальше, а уже за ними, на тюфяках, – бабушка и дедушка.
Все было более-менее тихо и спокойно, пока я не услышала шарканье стариковских ног. Хрипло дыша, с оханьем и стонами рядом со мной на ступеньке пристроилась бабушка.
– Застудишься до смерти в такую холодную