Лимузин повернул на Унтер-ден-Линден, где вместо знаменитых, недавно вырубленных лип торчала шеренга мраморных колонн с орлами и знаменами.
– А что скажешь ты, Зепп? Машина чистая, утром проверяли, так что можешь не осторожничать.
Долго упрашивать генерала не пришлось. Он процедил:
– Свинья. Пошлая самовлюбленная свинья. Слава Богу, мне приходится любоваться на него реже, чем тебе.
– Свинья-то он, конечно, свинья, – согласился адмирал, – но гениальная. И, главное, чертовски везучая. В прошлую войну мы возились с Сербией четыре года, а он справился за одну неделю. Давай смотреть на вещи трезво. После революции Германия превратилась в навозную кучу, и без такого вот борова нам из дерьма было не вылезти.
Заместитель с этим, кажется, был согласен. Во всяком случае, тон из злобного стал брюзгливым:
– Лучше бы мы увязли в Югославии месяца на два. Тогда вопрос снялся бы сам собой, а так получается ни то ни сё. От новой победы свинья только пуще распалилась, еще больше уверовала в свою звезду.
– А может быть, у него и в самом деле счастливая звезда? – философски заметил адмирал.
– Может быть. Но я не звездочет. Я специалист по информационным и дезинформационным стратегиям. А также хирург узкоспециального профиля.
Начальник улыбнулся, оценив метафору.
– Ну так займемся своим делом, Зепп, а движение звезд доверим Господу Богу.
«Опель» уже выехал на набережную Тирпица, где в здании Верховного командования находился кабинет начальника разведки. Четверть часа спустя старые товарищи сидели в уютных креслах друг напротив друга и пили густой восточный кофе, сваренный алжирским слугой адмирала. На коленях у шефа Абвера блаженствовала любимая такса Сабина, в плотных трикотажных трусиках малинового цвета. У нее начиналась течка, и хозяин забрал Сабину из дому, чтобы не волновать кобелька Сеппля.
Кабинет адмирала был полной противоположностью мраморного зала, в котором разведчиков принимал рейхсканцлер. Довольно тесная, скромно обставленная комната создавала ощущение покоя и домашности. Висевшие на стенах фотографии (прежние руководители разведки, а также личный друг хозяина генерал Франко) были похожи на портреты родственников. Даже географические карты на стенах не столько наводили на мысли о геополитике, сколько будили воображение, заставляя думать об экзотических морях и дальних странствиях – этому способствовала и морская форма обитателя кабинета, и модель крейсера, стоявшая на письменном столе.
Был на столе еще один необычный предмет, хорошо знакомый всему центральному аппарату, – три бронзовые обезьянки: одна закрывала лапками рот, другая уши, третья глаза. Адмирал потянулся, рассеянно погладил всю троицу по головкам – была у него такая привычка в минуту особенной сосредоточенности.
– В