Сердце тоже хотело выкрикнуть в унисон те же самые слова, но вовремя вспомнило, что, к большому сожалению совсем не умеет разговаривать. Чтобы выразить свое отношение к своему же омерзительному существованию в данном организме, сердце учащенно круто и беспощадно билось под рукой своего гадского хозяина. Гадский хозяин еще больше, чем было до этого, помрачнел. От вражески нападающей зеленой тоски, от этого мысленного нагнетания и так уже напряженной обстановки моментально поднялась температура. В связи с этим, конечно же, усилилось потоотделение. Свежие капли влаги, выступающие повсеместно на пропитой коже, можно было запросто и незатейливо собирать, будто березовый сок в весеннюю пору.
Кроме всего прочего, можно было бы еще перечислять и перечислять все остальные недомогания, которые так внезапно, самое главное неизвестно из-за чего, навалились на больную голову нашего героя. Из всех напастей, обрушившихся на Володю в это раннее и хмурое утро, хотя было видно по всему, что день предстоит просто прекрасным и солнечным, более всего и очень даже настойчиво беспокоила, давила и не давала покоя, намертво устоявшаяся во рту сухость. Из-за этого непонятного явления, невозможно было провести никаких действий не только языком, но даже головой. Губы скрючились в каком-то знаковом ожидании в виде очень неправильной восьмерки. Восьмерка временами переходила то в шестерку, то в семерку, а иногда и в ноль.
Володя выполз из вагончика, затем медленно, очень медленно, очень-очень медленно привстал на коленки и, пошатываясь, нашел то самое, необходимое в данный момент, нужное положение тела. Затем он приподнял больную голову высоко к небу. Левой рукой, держась за место, где должны были быть ум с честью и совестью нашей эпохи, правой рукой он стал хаотично и неистового наносить на свое туловище кресты, моля при этом все всевышнее о снисхождении и пощаде. Воззвания к небесам были бессвязными, непонятными, имеющие особую и причудливую форму, выливающиеся в нелепое бормотание:
– Господи! Господи! Го-о-о-споди-и-и! Прости Господи меня грешного! – С большим усилием воли, стоя на коленях, произносил наш больной товарищ. – Пожалуйста, – добавил он.
Все эти слова наш больной Вова проговаривал только про себя. Все дело в том, что язык, от наступившей засухи, никак не возможно было повернуть в какую бы то ни было сторону. Да, хоть ты тресни.
– Помоги мне, Боже! Прошу тебя, помоги! Я тоже тебе когда нибудь помогу. Да, что же я такое несу-то… Прости, прости дурака, Господи! Дай мне, хоть немного облегчения… Все вытерплю, лишь бы не сдохнуть скоропостижно! Прости миленький, прости хорошенький! О, мой боженька! Блин, опять чушь несу… С утра уже молюсь тебе, Божечка! Не буду больше… Вот истинный крест, не буду… Только прости! Направь на путь истинный, Господи… Го-о-оспо-о-оди-и-и! – И так, до полнейшей бесконечности.
Хоть