Илуге налетел сбоку, сознательно сшибся с конем гиганта, вынудив его потерять равновесие, и ударил ему в открывшуюся подмышку широким режущим ударом.
Кровь ударила фонтаном, – должно быть, секира перерезала какую-то важную жилу. Рыча, великан обернулся к новому противнику, перебросив меч в левую руку, нимало этим не смутясь. Воздух загудел над головой Илуге, и он вынужден был быстро и низко пригнуться. Тэрэит пер на него в совершенной ярости, ярко-красная кровь ручьем лилась по правому боку, но силы в нем почему-то не убавлялось. Новый удар пришелся на щит и в голове Илуге взорвались и рассыпались ослепительные звезды. Рану, казалось, прижгли солью. Илуге зашатался и едва не упал.
Тэрэит ухмыльнулся. Илуге видел его глаза, в них было такое выражение, от которого у него холодная волна прокатилась по позвоночнику. Это были глаза опытного воина, раненного мальчишкой. Он уже однажды видел этот взгляд.
Он снова сделал выпад. Илуге понял, что не успеет отклониться и выставить секиру. От силы удара его буквально отбросило, рука потеряла всякую чувствительность и бессильно разжалась, узорчатое оружие Ягута упало под копыта, тускло блеснув. Он услышал, как кто-то кричит, увидел летящий на него сияющий меч врага, и…
Илуге очнулся оттого, что кто-то сидит рядом с ним. Он открыл глаза, сквозь мутный туман, застилавший глаза, забрезжил свет. Он в юрте – скорее всего в юрте лекаря. По всем признакам он должен был умереть…
Илуге скосил глаза на сидящего рядом человека. И изумился. Чиркен, сын Тулуя и Ахат. Его отца он победил в бою за право Крова и Крови, о его предательстве предупредил, обрекая вождя на смерть, а его жену – на позор, который для нее оказался горше смерти. Чиркен должен его ненавидеть. И ненавидел – если Илуге правильно прочел выражение его глаз в эту минуту.
– Значит, ты все-таки выжил, чужак, – с ненавистью выдохнул он, буравя взглядом лицо Илуге.
Илуге молча кивнул. И вспомнил, где видел эти перевязанные красными шерстяными ленточками косицы у висков. Чиркен и был тем юнцом, на выручку которому он бросился. Должно быть, ужасное чувство – быть обязанным жизнью смертельному врагу…
– Ты… ничем мне не обязан, – медленно выдавил он. Левая половина тела ощущалась им как-то странно, была тяжелой, чужой.
– Именно это я и хотел услышать. – Чиркен поднялся, демонстративно отряхнул пыль с колен кожаных штанов и вышел. Илуге вздохнул. Дышать было трудно из-за немоты, охватившей левую половину тела.
«Я все еще жив. Мы… оба?»
Орхой Великий не отзывался. Его присутствие вообще никак не