– Стоп-стоп-стоп, директор! – замахал я хмельными руками. – Тьфу! Доцент… нет. Бригадир… э-э-э… лоцман… тьфу ты, нет! – ворочая онемевшим языком, туго подбирал я нужные слова. – Прораб? Ой! А-а-а! Да! Товарищ лейтенант. Да. Имен-но. Товарищ лей… ик… (глубокая икота) те-нант… Уи…Уио… как ваша это… фамилия? Про-сти-те, не разгребал… ну… не… ра-зо-брал!
– Уэоуэонтоев…
– Да, товарищ Уэо-ау-и-а… – беспомощно запутался я в коварном слоге, – да… всё не то… и не туда… Я не вор. Я – жертва! Обстоятельств…
«Жертва ты котлеты киевской и пузыря пол-литрового, придурок!» – вихрем пронеслось в голове.
– …понимае-ик-ете, в чём дело. Одна шап-ка моя, а вторая шапка… не моя… и если она не моя… то… не я хо-зяин этой шапки… то есть… она мне… не при-над-ле-жит! Да!..
– Хватит! – обрывая мои икающие объяснения, рявкнул лейтенант. Веселье на лице офицера как ветром сдуло. – Сейчас мы прервём твоё милое путешествие и уже вместе, большой и дружной компанией, продолжим наш средиземноморский круиз в несколько ином направлении. Да и жизнь твоя, грешная, обретёт совсем другой оттенок. Эт-т-т точно! Как в суде, в общем, повезёт. Знаешь, есть такое понятие: тюремная закалка? Не знаешь? Вмиг узнаешь! По сто восемьдесят шестой статейке-то, пятёрочка, к твоему бережку, за грабёж, как пить дать и приплывёт. Да ты не переживай, путешественник! Ты ещё молодой. По первому разу пойдёшь, как я понимаю. Первоходу много не накидывают. Откинешься. Опыта поднаберёшься, возмужаешь. Обветренное тюремными буднями лицо, решительный слог, крепкая хватка зека. Как тебе типаж?
– Да по-го-дите вы! – досадливо взмахнул я руками (пока ещё не скованными браслетами). – Я го-во-рю вам…
– Да ладно-те, Пржевальский! Моя – не моя! Если не моя, то и я – не я! Собирайся, пошли, нас ждут великие дела!
– Ну-у-у… не-е-е… может… и всё! Вот!
– А-а-а! Понимаю. Тебя интересует другой вариант развития событий. Так это – ноу проблем-с! Он называется «гуманитарная помощь стране». Вернее, не стране, а Министерству внутренних дел. Точнее, его доблестным сотрудникам. Потянешь? Я сегодня до-о-обрый. На выходные ухожу. Кумекай. Есть чего для нас интересного?
Смекнув, что горю по полной программе, я всё же ткнул пальцем за спинку соседней лавки.
– Друг мой… во-о-он он, лежит. Спит. Его шапка.
Патруль сделал вперёд три шага, грубо протиснулся мимо меня, наклонился. Три пары милицейских глаз жадно впились в спинку лавочки. Наклонились ещё ниже. «Тут сейчас громкого «гав!» не хватает», – невесело пронеслось в голове. Патруль на несколько секунд приумолк. Затем выпрямился. Что-то глаза какие-то невесёлые у ребят. Валерьич как Валерьич. Лежит себе. Отдыхает. Чего так расстраиваться? А выражение лица у лейтенанта вдруг стало, как у маленького ребёночка, у которого взрослый дядька отобрал огромную презентабельную конфету на палочке.
– Ну как? А? Вот! – пошёл я в наступление.
Что ни говори, я почувствовал себя значительно смелее. Да и хмель от волнения