Мои стражи… Мои тюремщики… Чем они будут заниматься днем? Чем они будут питаться? А что буду есть я? Теперь, когда они ушли, у меня появились вопросы, тысячи вопросов об одеялах, интернете, пище, телефонах, детях, помидорах, овцах, ванне, книгах, стрижке травы… Господи! Обо все на свете! Теперь я вновь почувствовала себя маленькой девочкой. Мне хотелось броситься за ними вдогонку, вцепиться маленькими ручонками в их ноги и засыпать вопросами. Почему? Когда? Как? Кто? Я вернулась домой, не имея понятия, как буду здесь жить.
Время ложиться спать. Мне пришлось заставить себя подняться наверх. Пальцы помнили, где должен быть выключатель, но я предпочитала свету темноту. Я на ощупь добралась до моей кровати и, ничего с себя не снимая, залезла под пуховое одеяло, которое не пахло тюрьмой. Впрочем, домом здесь тоже не пахло. Было холодно. Я оставила жалюзи приоткрытыми. Хотелось видеть луну над Монтфордским лесом. Я буду вот так лежать и вести неспешную беседу с Велл. Что он думает о минувшем дне? Мы с ним обязательно к чему-то придем. Я буду считать овец. Без них не обойтись. Сон уже давно прячется от меня. Я буду составлять письма к тем, кого нет рядом. Они все равно меня не услышат. Мне нравится эта игра, и я люблю время от времени в нее играть. Я составляю письма к Марку, например. Я очень громко произношу его имя, чтобы увериться в том, что его рядом нет… Мои слова… Мое время… И вдруг, несмотря на гробовую тишину, несмотря на то что лишь стена отделяет меня от бездонной пустоты спальни мертвого ребенка, я в приливе счастья ударяю сжатыми в кулаки руками по кровати, потому что я вновь дома!
А еще я думаю о том, что, возможно, скоро пойдет дождь.
Я проснулась. В несвежей одежде мне было как-то неуютно. Я могу так лежать весь день, всю неделю, весь год… Мои волосы будут расти и со временем проткнут шерсть свитера так же, как молодые побеги плюща протыкают зеленый вязаный джемпер лесной подстилки. Солнце будет идти своим путем по небосводу… Солнечный зайчик отправится в путешествие от ярмарочной картинки, висящей над кроватью, к комоду, а оттуда к зеркалу в окрашенной голубой краской раме. А потом путешествие начнется с начала, а я все буду лежать и лежать, думать и думать, худеть и худеть, пока наступит день и я найду ответ, но к тому времени от меня ничего не останется, лишь отпечаток, хрупкая раковина прежде высокой женщины, прямая и пустая, словно стебли дикой моркови, которые прорастают на обочине подъездной дорожки летом…
На ваш запрос обнаружено 83 соответствия.
Щелчок. «Маленький рай на берегу Северна…»
Щелчок. «Хотите уехать подальше от всего этого? Проще простого. Три кровати, два…»
Щелчок. «Ищете применения своим силам? Превратите этот амбар в замок и станьте в нем лордом…»
Так все начиналось… Марк и я сидели тогда в Лондоне, согбенные рабы лэптопа, и ругались из-за того, кто будет водить мышкой. Мы тогда верили, что кирпичи, строительный раствор и земля станут тем спасательным кругом, который вытянет нас из пучины склок и ссор, после двадцати двух лет брака успевших превратиться