Позже, к концу дня, мужчина появился на плоской, огороженной перилами крыше двухэтажного здания, стоящего в конце той же улицы. Хотя он был одет в серое с целью слиться с цементом вокруг, его камуфляж представлял собой жалкое зрелище. На шее у него висел бинокль. Морские котики тотчас же опустили свои полевые бинокли, исчезнув из зоны видимости.
Перри поднял камеру на палке так, что она едва виднелась над парапетом. Аппарат был очень маленьким, поэтому опасности, что их заметят часовые, почти не существовало. Перри и Пэкстон лежали, разделенные дисплеем, и разглядывали увеличенное изображение террориста. Не Абдуллах. Один из его приспешников. Мужчина прикурил сигарету, затянулся два раза и, подняв бинокль, начал обозревать эту границу цивилизованного мира, которую он и его товарищи использовали в качестве крысиного гнезда.
С поднятой второй камерой Гибб и Денни лежали по обе стороны от своего дисплея. Четверо мужчин, разглядывающих курильщика и анализирующих его поведение, – это лучше, чем двое. Один может заметить что-то важное, то, что упустят из виду трое других. Для начала Пэкстон пришел к выводу, что шесть мишеней должны были чувствовать себя в относительной безопасности. В ином случае часовой не стал бы лишь время от времени делать поверхностный осмотр городка. Не исключено, что их осторожность притупили наркотические средства. Такие трезвенники, как они, часто садятся на наркотики. Массовые убийства – дело стрессовое. После всего им приходится снимать напряжение.
317 покупателей. Десять тысяч жертв. Во времена, когда Муаммар Каддафи правил Ливией, Призрак дал интервью одной американской телекомпании на вилле, расположенной в этой стране. Если не считать обычного пропагандистского разглагольствования, он заявил, что в одной из его «резиденций» находится небольшая коллекция отрубленных голов. Призрак ядовито заметил: головы эти подобны книгам, расставленным на полках. Каждая связана со своей собственной историей. Он хотел бы иметь куда бóльшую «библиотеку», такую, в которую можно поместить все десять тысяч голов.
Целый день Пэкс то и дело вспоминал Биби, волновался за нее, думал, с какой стати прошлой ночью у него в мозгу возник этот яркий образ из прошлого. Теперь, впрочем, мысли о ней отступили на второй план.
Надо заниматься делом. Он и его люди сделают свою работу настолько добросовестно, насколько возможно, а еще получат от этого моральное удовлетворение.
Нэнси и Мэрфи не знали, смеяться им или плакать. Как всегда, когда родители разрывались между противоречивыми эмоциями, они предались обеим, попеременно переключаясь то на смех, то на плач. Слезы радости насыщали влагой огромный сад страхов перед грядущим. Их эмоции были настолько бурными, что медсестре пришлось