Закрыв лицо руками, Ахия, спотыкаясь, попятился, пытаясь спасти свои ослепленные глаза. Когда зрение вернулось к нему, чужеземная колдунья и ее растленная свита уже вступили в Иерусалим, продолжая путь во дворец царя Соломона. За собой они оставили мусор – маленькие глиняные фигурки. Слуги разбрасывали этих идолов на счастье. Теперь мужчины и женщины со смехом собирали их.
Внезапно почувствовав усталость, словно бы вмиг состарившись, Ахия навалился на посох. «Если никто не имеет глаз, чтобы видеть, я вижу». Он наклонился, поднял одного из маленьких идолов и уставился на глиняную собачью голову. Острая морда была выкрашена в черный и красный.
«Я вижу и других заставлю увидеть. Я найду способ прекратить эти святотатства, клянусь Законом». С этими мыслями Ахия выпрямился и медленно, словно старик, отправился в путь по широкой главной улице, ведущей мимо дворца, на холм, к Великому Храму, венчавшему город царя Давида.
Придя наконец к воротам храма, он узнал, что человека, против которого ему предстояло выступить, там нет. Первосвященник Садок ждал прибытия колхидской царевны у царя Соломона во дворце.
Первосвященник Храма Яхве ждал новую языческую невесту царя, чтобы приветствовать ее.
«Очередная жена… Что ж, цари не такие, как обычные люди». При этой утешительной мысли первосвященник Садок улыбнулся, когда Соломон приветствовал колхидскую царевну. Как всегда, царь встретил очередную невесту деликатно и непринужденно. Никогда, ни словом, ни жестом, он не выказывал никаких эмоций, кроме радости от прибытия очередной женщины. Колхидянка не стала исключением. Соломон даже нашел в себе силы улыбнуться ее эскорту, не моргнув и глазом при виде бесстыдных полуобнаженных женщин и диковинно одетых мужчин. Садок восхищался самообладанием царя – самому первосвященнику с трудом удавалось угодить одной жене. А уж когда речь шла о сорока – и постоянно приезжали все новые и новые, с новыми договорами, – да, царь Соломон явно обладал большей мудростью, чем другие люди, если ему удавалось хранить мир!
Приветствовав царевну и представив ее придворным, Соломон поручил ее заботам главной управляющей гаремом. Когда колхидянку увели в Женский дворец, царь подошел к Садоку.
– Ты замечательно справился, – сказал первосвященник.
– Я с трудом справился, – ответил Соломон, с улыбкой покачав головой. – Женщина не знает ни слова ни на одном из языков, на которых я говорю. И я должен предупредить тебя, первосвященник: она прибыла в повозке, запряженной черными собаками.
Соломон всегда знал все, что происходило в Иерусалиме, задолго до того, как это становилось общим достоянием. Садок подумал, что сам он услышал бы о собаках, лишь вернувшись домой.
– Где собаки сейчас? – спросил Садок.
– Я приказал запереть их на конюшне, а сам тем временем выясню, что они значат для госпожи Даксури, – может, это ее любимые питомцы, а может, просто ее упряжка.
Садок нахмурился. Собаки – нечистые