– Видите ли, сеньор Кабезас, – произнес дон Лоренцо, – в этих случаях, как вы сами сказали, речь идет о карательных мерах.
– Неужели? Мне казалось, что дело обстоит иначе. Например, какой-то коррумпированный comisario de policia, комиссар полиции, приказывает своим людям угнать сотню волов, а потом продает скот на другом берегу Параны. Необходимо провести расследование инцидента, но комиссару нужно просто замять дело, сказав, что скот угнали индейцы. Потом карательные отряды сжигают пару индейских деревень, убивают часть населения, а остальных отправляют «в цивилизацию».
– Что наводит вас на такие странные мысли, сеньор Кабезас? – Мерквитц покачал головой.
В комнате воцарилась гнетущая атмосфера. Виктория едва сдержалась, чтобы не попросить Педро заткнуться.
– Что ж, – вмешался дон Лоренцо. – Раз уж мы говорим о столь неприятных вещах, а я надеялся, что это не всплывет в сегодняшнем разговоре, то вынужден сказать, что некоторые землевладельцы, в том числе и я, считаем, что вы слишком много платите своим работникам, донна Виктория.
– Вот как? – Виктория приподняла бровь.
– Именно так. Это вредит нашему делу. Некоторым землевладельцам становится трудно найти себе работников для уборки урожая.
– Как интересно. – Виктория не смогла сдержать надменную улыбку. – Разве не было бы проще, если бы вы и другие землевладельцы просто платили работникам больше, дон Лоренцо?
– Проклятье, – проворчала Виктория, когда они с Педро шли домой. – Я так надеялась, что хотя бы сегодня мы сможем избежать конфликта. Как думаешь, теперь дон Лоренцо – наш враг?
– Мне жаль, что так получилось. – Педро сжал в руке поводья.
Белая лошадь Виктории, Дульсинея, заржала, и ее хозяйка подумала о том, что вскоре ей придется завести себе новую кобылу. Дульсинея была уже немолода.
Женщина вздохнула.
– Дон Лоренцо и правда мог бы платить своим работникам больше.
Педро искоса посмотрел на Викторию.
– Я слышал, из-за последних инвестиций в производство он влез в долги.
– А…
От этого легче не становилось.
Увязнув в долгах, дон Лоренцо наверняка чувствовал себя как раненый зверь, в любой момент готовый напасть.
Глава 8
Филипп обожал ежегодные карательные экспедиции против индейцев Чако. Он с предвкушением ждал начала похода, испытывая нетерпение, как в детстве, когда не мог дождаться Рождества. Во-первых, этих дикарей-безбожников нужно было наказать: в этом году они ограбили одного из переселенцев, приехавшего в Аргентину из Швейцарии, увели у него почти тридцать лошадей. Во-вторых, во время боя Филипп чувствовал себя по-настоящему живым. Когда ему удавалось ранить одного из этих псов, он не мог сдержать радостный крик. Убийство приносило Филиппу истинное наслаждение, и с каждым годом ему становилось все сложнее бездействовать