Кемаль на вид был стар, можно было даже назвать его древним. На нем был кожаный жилет, из которого торчали худые жилистые руки пепельно-серого цвета, словно кузнец никогда не выходил на солнце. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы заметить, что у него только один глаз, по крайней мере, только одним он мог видеть. На втором глазу было бельмо.
– У этого мистера сильная головная боль, – обратился Сержио к Кемалю.
Тот кивнул в ответ. Что это значило, можно было только догадываться. Взмахом руки он указал Камински на табурет у входа.
Камински с опаской повиновался: кузнец все же пользовался определенным авторитетом. Он ожидал, что Кемаль принесет какую-нибудь микстуру и выльет ее ему на голову. Он даже не удивился бы, начни знахарь окуривать его благовониями. Но произошло другое.
Камински будто в столбняке смотрел на Кемаля, который встал перед ним, раскинув руки, как дерево – ветви. В правой он держал короткие кузнечные клещи, в которых был зажат тонкий, раскаленный докрасна гвоздь. Камински не успел понять, что произошло. Ловким движением руки кузнец прижал раскаленный гвоздь к его макушке. Камински почувствовал, как тонкий металл вошел в кожу головы. По кузнице поплыл удушливый запах горелой кожи и паленых волос. Ему казалось, что гвоздь прожег череп, и отчаянный вопль вырвался из его глотки.
Казалось, Кемаль только этого и ждал. Он прекратил все так же внезапно, как и начал. Камински бросился наружу. Но едва он увидел солнечный свет, как почувствовал, что от боли не осталось и следа. Он остановился и вытер пот рукавом. Он больше не чувствовал боли, все прошло. В затылке разлилось блаженное спокойствие.
– Ты с ума сошел, – тихо сказал Камински Алинардо, который сопровождал его до машины. И как только залез в кабину, указал пальцем на голову и спросил: – Что там?
– Маленькая ранка, – ответил итальянец, – едва заметная.
И оба рассмеялись.
Алинардо извинился:
– Если бы я рассказал тебе, как Кемаль лечит своих пациентов, ты бы ни за что не пошел, правда?
– Правда, – согласился Камински.
Тряска в тяжелом грузовике больше не действовала ему на нервы. Боль, от которой раскалывалась голова, исчезла.
– С чего это ты начал обо мне заботиться? – неожиданно поинтересовался немец.
Алинардо не спешил с ответом. Потом сказал:
– Наверное, я понял, что неправильно себя вел. Там, у храма. Я знаю, что иногда бываю излишне вспыльчив. И всегда потом жалею о случившемся. Sorry. Мы все здесь просто делаем свою работу, правда? И если не будем сотрудничать, у нас ничего не получится. Я хочу сказать: что смогут сделать лучшие в мире мраморщики, если нельзя будет перевезти блоки, и чего будет стоить вся наша работа, если защитная дамба не выдержит? Вот так-то!
Немец одобрительно кивнул. Они доехали до его дома. Алинардо высадил его у маленького строения, а сам отправился дальше, к «конюшне».
7
В казино на вечеринке, которая ознаменовала конец ссоры, немец