Янус /Лампе/. Послушай, любезный, ты так и будешь торчать здесь? Ступай отсюда! Ты слышишь? Тут беседуют господа!
Кант /повернувшись к Янусу/. Не могли бы вы быть повежливее?
Янус. С кем?
Кант. В данном случае – с господином Лампе!
Янус. Фу ты – ну ты! /Заученно./ «Если каждый нуль будет стремиться иметь одинаковые права, жизнь станет насквозь фальшивой. Жизнь, господа, – это кладезь радости, но там, где пьет чернь, – все колодцы отравлены!» Вот! /Переводит дыхание./ Фу-у… /Тихо./ Дионис, я нигде не наврал?
Дионис /негромко/. Все – правильно, попугай толстозадый.
Кайзерлинг. Пожалуйста, Иммануил, не крутитесь! Я так не могу…
Кант. Я тоже… До каких пор человек должен терпеть унижения лишь потому, что у него недостаточно звучное имя? Разве ценность зависит не от значительности того, что мы делаем?
Янус. Имею честь доложить, господин Кант: в том, что вы делаете человечество, увы, не нуждается, а потому… возвращает вам ваши труды! /Протягивает Канту пакет./ И оставьте графиню в покое! Ваш портрет уже никому не понадобится!
Кант /указывая на пакет/. Что тут?
Янус. А вы разверните!
Кант /разворачивает пакет/. Мои рукописи?! Почему они здесь!?
Янус. У господина помощника библиотекаря нет времени сесть в дилижанс, прогуляться в предместье, чтобы узнать, как идут дела. Видите ли, он занят, решая как побольнее задеть благородного Сведенберга, а, заодно, и всех духовидцев на свете. Известное дело, занимаясь одним, легко упустить остальное.
Кант. Откуда у вас мои рукописи?
Янус. Издатель на днях обанкротился и наш общий знакомый просил возвратить это автору… Там вы найдете письмо с «глубочайшими извинениями…» Тот же знакомый меня по секрету уведомил: дело совсем не в «банкротстве», а в жалких потугах, которыми вы пытаетесь «осчастливить» наш род. Слава богу, есть люди, которые смыслят в подобных делах. Там же, кстати, найдете повестку из канцелярии: явиться к придворному проповеднику Шульцу. Известно, к прелату так просто, никого не зовут. Признавайтесь! Набедокурили где-то? Вот мы какие, оказывается: толкуем о «разуме», о «просвещении», а сами втихомолку шалим!? Смотрите, графиня, кого вы надумали увековечить!
Дионис. Янус, ты забегаешь вперед!
Янус. Я еще ничего не сказал!
Дионис. Зато всем надоел! Закрой рот. Мы уходим. Извините, господин Кант, за печальную весть. Очень жаль, что так вышло. И вы, графиня, простите! Позвольте откланяться.
Янус и Дионис раскланиваются, удаляются. Несколько секунд Кант – в раздумье, потом отдает все бумаги Лампе и возвращается на прежнее место.
Кант. Графиня, вы можете не торопиться.
Кайзерлинг. Однако… вам надо идти!
Кант. Будь добр, Лампе, отнеси эту «почту» домой. /Лампе не двигается с места./ Прошу вас, графиня! Вы же хотели закончить портрет.
Кайзерлинг. Да, но вас ждут!
Кант. Я пошлю извинение… Позже…
Кайзерлинг.