– Вы слушали сигналы точного времени.
Из кухни выплыла дородная Маруся и принялась убираться в комнате.
– А теперь – наша реклама, – не унимался диктор, – Всех, кто что-либо знает об ограблении нотариальной конторы «Кац, Кац и Кац» 8 декабря 1991 года, просим позвонить в детективное бюро «Наше дело» за вознаграждение, контактный телефон 102.
– «За вознаграждение…» – скептически повторила Маруся, – Врут, как всегда! – убежденно заявила она вслух самой себе. Хотя и без того твердо знала, что в наше время верить никому нельзя, даже радиоточке. Потому-то лично сама она и верила только телевизору. В отличие от ее Иванова, доверявшего исключительно… собственному ватнику. На том и жили.
Тяжело вздохнув, Маруся поправила бретельку и приоткрыла дверь в спальную комнату:
– Иванов пора вставать!
За дверью что-то заворочалось, скрипнуло и зашелестело газетой. Из щели потянуло осадком от вчерашнего застолья.
– Теплая куртка из шести букв. Вторая – А… – похоже, супруг вставать не собирался. Сказывалось, видать, пристрастие к разгадыванию по утрам натощак – кроссвордов из старых газет.
– Ватник, Иванов! – ответила Маруся и подняла глаза на стену, где и вправду висела старая ватная куртка, которую Иванов надевал по любому поводу и в любое время года. Неказистая одежка вызывала у Маруси отвращение и брезгливость, но убрать ее в прихожую она не решалась.
– Подходит! – донеслось из спальни.
– Что-что, а ватник тебе точно подходит. Вставай, лежебока! Кто рано встает – тому Бог дает!
– Бог не гимназистка, он дает всем и понемногу, а мне нужно одному и сразу, – хохотнул из-за двери Иванов, – Вот даст миллион – тогда и встану!
– Размечтался… – вздохнула Маруся. В дурные деньги, падающие людям на голову, она не верила, но как их сшибить в такое тяжелое время, тоже не знала.
Она еще раз поправила непослушную бретельку и добавила философски:
– Нужно быть реалистом. Как я, например. Был бы у меня миллион, я бы в Крыму открыла дом творчества. Чтобы туда поэты приезжали, скульпторы всякие…
– Ой, Маруся… Ну и примитивная же ты! Поэты, скульпторы… Никчемные людишки! Нет в тебе, Маруся, настоящей мечты… Как у меня, скажем.
– Скажем-скажем… Ну, скажи, если такой умный.
– Помнишь, как мы раньше жили? – голос мужа стал тверже, увереннее, – Все было. У всех одинаково. Не жизнь, а праздник! На работу встаешь – праздник, с работы возвращаешься – праздник…
– Праздник…
Маруся погружалась в воспоминания…
– Жакет, бывало, наденешь, тот, праздничный, польский,… и на выставку в музей… Художников смотреть…
И тут, наконец-то, из-за двери выглянула небритая физиономия Иванова, на которой