и зверем не готов
«полторы улицы холодного света…»
полторы улицы холодного света
cиние гланды опухшего неба
глотай эту горечь ни на что не сетуй
снег лимонной коркой озноба
разделяй дольки по сочным окнам
кислота жжёт бездвижные связки
на меня опять глядят в оба ока
из щелей снеговой повязки
больной город как тебе спится
горошины мостовых камни в глотке
из глаз моих фонари вынимают спицы
для твоей золотой клетки
«Нас объединяют мертвые, мы…»
Нас объединяют мертвые, мы
разрозненные, мерзнем на этой земле,
а они все вместе – в облет зимы
на своем единственном корабле.
Мы все думаем, что они вверху
или внизу, а они везде —
время, изъеденное в труху,
черным и жирным лежит в борозде.
Наши мертвые снятся нам
телами, сплетающимися в пыли,
как травы, подобные письменам,
каждый год выползающие из земли.
Мы их, не читая, закапываем назад.
Что там было написано: вы не одни?
Любите друг друга? Посмотрите в глаза?
Нет, чтобы просто сказать, что за.
Или против.
Но они немы.
И мы – не они.
«Мне уже так не хватает света, запахов…»
Мне уже так не хватает света, запахов,
звуков, которые разносятся в предвечернем воздухе, влажном и землянистом,
истончившемся перед сумеречностью, разделенном на молекулы,
зернистым, искажающим пропорции.
В городе тишина, мир обращен в телевизор.
В кольцо Мёбиуса, в котором
две стороны взгляда и одна сторона пути.
Звук летит обоюдоострый,
но тоже разреженный и тонкий:
это шумят заводы за далекой чертой,
конвейеры скрежещут, транспортеры глохнут, крича,
шаровые мельницы стучат, и воют черные трубы, полные неровного огня.
Там отсвет падает на стены, выкрашенные синим,
там шахты проникают в твердь, выдолбленную для
черных маслянистых колыбелей, качаемых металлом.
Там земля не имеет формы, она вещь и средство,
материал и сырье, недра и полости,
пустота вместо тела.
Там черное и красное, огневое и чугунное,
свист срезаемых заклепок и всхлип измученных клапанов.
Остановись, железо, ты прекрасно,
ты мурашки по коже, ты молох, сжигающий небо,
я трепещу,
я восхищаюсь
этой мускулистой оплетенной плотью,
этой черной мертвенной силой.
Но ты, земля,
разве ты не должна быть покрыта травой,
цветами и влагой,
бесшумно, бесцветно, размыто, осторожно,
почти невидимо.
Едва белым, едва соленым, чуть прозрачным,
трепетным,