Политические дневники. 2016 год в статьях и колонках. Фёдор Крашенинников

любого умеренного поставтократического режима легко предсказуема. Она заключается в отказе от самых одиозных и радикальных практик прошлого правления, зачастую обусловленных исключительно личными антипатиями и капризами ушедшего лидера. Например, сразу после смерти Сталина была прекращена антисемитская кампания, был взят курс на восстановление отношений с Югославией, смягчение риторики в адрес стран Запада и т. д. Характерен в этом смысле и случай Хрущева – его поздние реформы (совнархозы, разделение КПСС и проч.) хоть и не встречали никакой публичной критики, но были стремительно свернуты сразу после его свержения.

      По сути, умеренная поставторитарная программа сводится к скорейшей нормализации жизни в стране – и непоследовательность десталинизации легко объяснить тем, что никакого периода нормальной жизни у СССР на тот момент не было, так что новому руководству пришлось ориентироваться на свои личные представления о нормальности. Уроки истории иногда вполне утешительны. Сколько бы ни клялось в верности автократу его окружение и какими бы мрачными или жалкими ни казались эти люди, кто-то из них неизбежно начнет либерализацию после его ухода. Если даже в окружении Сталина оказались его будущие критики и ниспровергатели, то что уж говорить об окружении, например, Путина.

      Кризис партийности

      Статья опубликована в №4039 газеты «Ведомости» от 23.03.201610

      Глядя на выборы в США и странах Европы, мы наблюдаем возрастающее давление на политику радикальных или еще недавно считавшихся маргинальными политиков и идей. Почему это происходит?

      Традиционная система партий предлагала широкому кругу избирателей так или иначе консолидироваться вокруг кандидата, который хоть и не устраивал всех полностью, но позиционировался как единственно возможный в данной ситуации. Так как избиратели черпали информацию из традиционных СМИ, контролируемых существующей политической элитой, волей-неволей им приходилось выбирать не того, кого хотелось, а того, кого им предлагают элиты страны или их партии. Такая система сложилась после Второй мировой войны, и с ее помощью несколько десятилетий удавалось вполне эффективно нейтрализовать радикалов – как правых, так и левых. В США ни те ни другие не могли дойти до уровня лидеров национальных праймериз, а в Германии или Франции радикальные партии традиционно находились в электоральном гетто, избиратели или стеснялись за них голосовать, или не голосовали за них сознательно, считая такое голосование бесполезным: СМИ объясняли им, что радикалы все равно получат мало голосов и лучше голосовать за тех, кто имеет реальные шансы избраться и повлиять на политику. В итоге большинство сторонников ультраправых идей сжав зубы голосовали за правоцентристов, а левые радикалы так или иначе голосовали за левоцентристов – и все были недовольны, кроме национальной