– Елизавета-Христина, принцесса Мекленбургская. – неожиданно внятно ответила девочка. – Но муттерхен зовет меня Лизкой.
– А почему здесь так темно?
– Так ведь, государь-батюшка, от сглазу принцессу бережем, – зашепелявила невесть откуда взявшаяся старуха в черном. – От злых людей, от порчи, от нечистой силы…
– От свежего воздуха, – продолжил Петр. – Принцесса гулять-то ходит?
– Как можно, государь-батюшка?! А простудится дитя, с кого спрос? Нам же головы и отрубят, госпожа у нас гневливая.
– Дура у вас госпожа, – отрезал Пётр. – Отдернете занавески, да откройте окна, я приказываю.
– Дык ведь…
– Жить надоело? – рявкнул Пётр.
Шторы мигом отдернулись, причем некоторые в ходе этого процесса порвались, окна, плотно законопаченные, кое как расколупали. В комнату хлынул яркий солнечный свет и свежий воздух. Принцесса зажмурилась и звонко чихнула.
– Ну вот, – заголосила одна из бабок, – уже и простыло дите-то. Рази ж можно…
– Я император, тетка, – сказал Пётр. – Мне все можно. Даже тебя в окно выкинуть, ежели бубнить не перестанешь.
Бабка заткнулась.
Пётр внимательно поглядел на принцессу. Худая, замурзанная, но вроде здоровая.
– Принесите сюда лохань, горячей воды для мытья и мыла, – приказал он. – Да чистую одежду для принцессы.
Под непрерывный бубнеж старух, что «до чистого четверга грех мыться, боженька накажет, погубит дитя-то амператор» через какое-то время требуемое было доставлено. Только вот мыть свою будущую жену пришлось бы, как выяснилось, самому Петру: старухи отказались «опоганится» даже под страхом смертной казни.
– Девок из прачечной сюда покличьте, – приказал он.
В отличие от старух, девки были сравнительно чистые, ничем, кроме здорового пота от них не пахло и повелению искупать принцессу они не удивились. Видно, в баню хаживали по субботам, а не только раз в год.
Елизавету-Христину освободили от ее лохмотьев, посадили в лохань и тут одна из девок вскрикнула:
– Государь-батюшка, а что со вшами-то делать?
По темноволосой, изрядно засаленной голове девчонки шустро ползали насекомые, причем в немалом количестве.
– Сначала отмойте принцессу, – сказал Пётр, с трудом скрывая брезгливость. – А потом цирюльника покличьте. – Этот колтун надо убирать, одним мылом тут не обойдешься.
* * *
Через несколько часов Пётр скакал в Москву, прижимая к себе тщательно завернутую в чистую холстину куклу в белом чепчике с кружевами. Так теперь выглядела отмытая до скрипа и остриженная наголо принцесса Мекленбургская, его будущая супруга. Которая – слава Богу! – не оказалась сумасшедшей. Просто запуганным и заброшенным ребенком.
Через некоторое время, освоившись с совершенно новым для нее видом передвижения, кукла ожила, задвигалась и заговорила весьма даже бойко.
– Когда бабушка