– Отпусти ее, Оутер, пока она не умерла от голода, – крикнул кто-то.
Он послушался, но прежде тоже шлепнул ее по заду. Кристен скорчила гримасу и направилась к длинному столу, за которым расположилась вся семья. Девушка никогда не могла понять, почему эта часть ее тела так привлекала внимание окружающих и провоцировала их на подобные выходки, но после каждой пирушки она всегда еще целую неделю ходила с синяками. Правда, она не обижалась, потому что никто не имел в виду ничего дурного.
Кристен обошла вокруг стола, но не продвинулась дальше стула своего отца, потому что он вытянул руку и привлек ее к себе на колени.
– Ты обиделась на меня, Крис?
Он нахмурился, но на его лице читалась забота. Ее мать еще раз поговорила с ним, и он снова отказался разрешить ей отправиться в это путешествие без него. Две пары аквамариновых глаз пристально посмотрели друг на друга, потом Кристен улыбнулась и обняла отца за шею.
– Разве я когда-нибудь обижалась на тебя?
– Насколько я помню, довольно часто, и всякий раз именно тогда, когда тебе не удавалось настоять на своем.
– Это не считается, – рассмеялась Кристен.
– Ты ведь сама понимаешь, почему тебе нельзя отправиться вместе с Селигом? – мягко спросил ее отец.
– Да, я знаю, почему ты не хочешь отпустить меня. – Она вздохнула. – Иногда мне жаль, что я не родилась мужчиной. – При этом заявлении он запрокинул голову и громко расхохотался. Кристен нахмурилась. – Я не вижу в этом ничего смешного.
– Ты даже сама не знаешь, как похожа на свою мать, Крис, – сказал он. – Полжизни она потратила на то, чтобы стать настоящим сыном для своего отца. А я благодарен судьбе, что у меня есть дочь, да еще такая красавица, как ты.
– Тогда… ты простишь меня, если я сделаю то, что ты можешь не одобрить?
– Что это еще за вопрос? – улыбнулся он. – Ты что-то натворила?
– Нет. – На данный момент это соответствовало действительности.
– Значит, это всего лишь предположение? В таком случае я могу ответить, что, пожалуй, прощу тебе все – в пределах разумного, – добавил он с преувеличенной строгостью, за которой скрывалась усмешка.
Кристен наклонилась и поцеловала его.
– Я люблю тебя, – нежно сказала она, и он так крепко стиснул ее за эти слова, что у нее перехватило дыхание, и она лишь вскрикнула: – Папа!
Он спустил ее с колен, похлопав по спине, и приказал:
– Давай-ка поторопись, положи себе какой-нибудь еды, а то ничего не достанется. – Его голос был строгим, но лицо светилось любовью.
Она уселась на скамейке между матерью и Селигом, который быстро налил ей полную кружку пенящегося меда.
– Ты же не собираешься дуться,