– Прием безотказный, – объяснила она.
– Зачем? Может быть, он хотел тебя поцеловать?
– Я это сделала уже после поцелуя, когда он завалил меня на тахту и стянул трусы.
– Неужели он такой? – ужаснулась Катерина.
– Все они такие. Но надо отдать ему должное. Приставания он тут же прекратил. В общем, понятливый.
Зазвонил телефон.
– Бери трубку, – сказала Людмила. – Мои уже отзвонились.
Катерина сняла трубку и сказала:
– Алло. – Она чуть протянула «о», так всегда отвечала Изабелла, и Катерине казалось, что это очень женственно.
– Это ты, Катерина? – спросил Рудольф.
– Я.
Ей нравилось, что Рудольф называет ее Катериной. Свидетельство о рождении получал отец, и он настоял на том, чтобы вместо «Екатерина» записали «Катерина». Никто же не зовет «Екатерина», зовут или «Катерина» или «Катя», а Екатерина была только царица, объяснял он. Мать потом рассказывала, что отец был не совсем трезв, а председателем сельсовета был его фронтовой друг, – как отец попросил, так он и сделал. Теперь при прописке в милиции удивлялись и даже предлагали заменить паспорт, чтобы записать имя правильно, но Катерине нравилось, что оно у нее особенное.
– Что у тебя завтра во второй половине дня? – спросил Рудольф.
– С пяти я свободна.
– Я тоже. Может быть, тогда в шесть часов встретимся в кафе «Молодежное»?
– Я согласна. Только говорят, туда невозможно попасть. Очередь на несколько часов.
– Это мои проблемы. Обо всем уже договорено. Расскажи, как ты провела день? – Рудольф любил в перерыве между передачами поговорить по телефону.
Что же ему рассказать, лихорадочно соображала Катерина. Как восемь часов отстояла у пресса или как ругалась, что не привезли заготовки и весь участок стоял без работы сорок минут – некоторые работницы даже успели сбегать в ближайший универмаг?
– Нормальный день, – ответила Катерина.
– А какие лекции были?
– Тебе пересказать содержание?
– Нет-нет, – рассмеялся Рудольф. – В этих твоих альдегидах я ничего не понимаю. Я даже таблицу Менделеева забыл.
– А какой у тебя день? – спросила в свою очередь Катерина.
– Насыщенный, – усмехнулся Рудольф. – Уже три выпуска новостей про уборку урожая, а также тонны чугуна и стали. Передача про кинолюбителей. Один идиот взял профессиональную камеру, год вкалывал на Колыме и весь год снимал. Мы отобрали десять минут из его двухчасового фильма.
– Он был рад? – поинтересовалась Катерина.
– Не думаю, – посмеиваясь, ответил Рудольф. – Его гонорар не оправдает даже затрат на пленку.
– Но, может быть, он снимал свой фильм не ради денег? – предположила Катерина.
– Не продается вдохновение, но можно рукопись продать, это еще Александр Сергеевич Пушкин говорил.
Надо запомнить, подумала Катерина. Рудольф рассказывал, как кинолюбитель упрашивал вставить еще несколько планов; издевался над профессиональным