– Народ приветствует партию, партия – народ, – посмеиваясь, объяснил Еровшин.
– А партия разве не народ?
– Народ, народ, – отмахнулся Еровшин.
– А почему тогда на плакатах пишут: «Народ и партия едины»?
– Потому что идиоты, – не выдержал Еровшин. – Какой-то придурок из ЦК придумал эту абракадабру, и никто отменить не решается. А вообще-то, партия есть партия, а народ есть народ. Партия – это вроде дворянства. Вступил в партию – ты уже не холоп, а дворянин, тебя уже бить по роже не положено, ты уже сам бить можешь. Кстати, а ты в партию вступать не собираешься?
– Нет, – Людмила рассмеялась. – Я замуж собираюсь. Но ты ведь на мне не женишься?
– Не женюсь, – подтвердил Еровшин. – Я стар для тебя.
– Ты не старый. Ты лучше молодых. Ты умнее всех и в постели лучше.
– Я просто опытнее. Малыми затратами я достигаю вполне приличных результатов.
– Мне это подходит. Я бы за тебя вышла замуж.
– Не получится, – вздохнул Еровшин. – Я никогда не брошу жену. Нехорошо бросать женщину, когда ей за сорок. Она уже никому не нужна. Старых партнеров не предают.
– Брось. Просто в вашей конторе это не поощряется. В чине могут понизить. Кстати, ты в каком чине?
– У нас не чины, у нас звания, – поправил Еровшин. – А звание у меня вполне подходящее.
– А генералом ты можешь стать?
– Уже не могу.
– Почему? – удивилась Людмила. – Ты не старый и умный.
– Я уже генерал, – рассмеялся Еровшин.
– Таких генералов не бывает, – не поверила Людмила.
– А какие бывают? – спросил Еровшин.
– Они толстые, пузатые.
– Ну, это в Советской армии.
– А ты разве не в Советской армии?
– Нет. Мы отдельно.
– Значит, я трахаюсь с генералом? – рассмеялась Людмила.
– Значит, так, – подтвердил Еровшин. – Но об этом всем знать совсем не обязательно.
– Я не болтливая.
– Я знаю.
– Откуда? – удивилась Людмила.
– Знаю, – сказал Еровшин. – Ты ведь о наших с тобой встречах даже Антонине и Катерине не рассказала.
– А об этом ты откуда знаешь?
– Знаю. Наши ведь есть и у вас в общежитии, и у тебя на хлебозаводе.
– Если я угадаю кто, ты скажешь? – спросила Людмила.
– Не скажу, – отрезал Еровшин. – Это уже не твоего ума дело.
Людмила не обиделась. Она никогда не обижалась на Еровшина: знала, что это бесполезно. Если он говорил «нет», никакие уговоры и упрашивания на него не действовали.
Людмила улыбнулась своему соседу в курилке библиотеки, погасила сигарету и снова набрала домашний номер Еровшина. Ей ответил женский голос, немолодой, хрипловатый. Явно курит, подумала Людмила.
– Здравствуйте, Мария Филипповна, – как можно любезнее сказала она. – Это Людмила из Пятого управления. Пожалуйста,