– Ты тоже его нашел, – возразил я.
– В одиночку у меня бы не хватило духу провести всю необходимую работу по обоснованию теории ЭСЭВ[6]. Сколько подопытных у тебя было?
Я на мгновение задумался.
– Тысячи три… или три с половиной? Точно не помню.
– А я бы запомнил каждую жизнь, что была отдана во благо науки, – еще тише сказал мастер Твишоп. – И каждого человека, который согласился участвовать в этом эксперименте. Думаешь, я смалодушничал? Мы больше созидатели, чем разрушители, Гираш, поэтому и отношение к жизни у нас иное. Его диктует сама наша профессия, методы обучения, понимание тех взаимосвязей, которые существуют между живыми существами… Поверь: уничтожать живое без веской причины не станет ни один светлый. И этим мы разительно отличаемся от вас.
– Да прямо! – пренебрежительно фыркнул я, не сдержавшись. – Можно подумать, мастера не умеют убивать или не проводят экспериментов с живыми!
– Умеем, – кротко согласился Нич. – И проводим, потому что это необходимо. Но одно дело – убить врага, а совсем другое – разрушить чью-то личность. Одно дело – провести опыт на крысе, а другое – использовать для достоверности данных человека. А вы никогда не делали различий между теми, кого собираетесь препарировать.
– В мои лаборатории не попадали невинные, – равнодушно откликнулся я. – Все добровольцы были осуждены и приговорены к смертной казни. Я всего лишь избавил их от мучений. К тому же многие наши заклинания немыслимы без жертвенной крови, а люди, согласись, подходят для этих целей гораздо лучше крыс.
Учитель отвернулся.
– Я просто говорю, что мы слишком разные и поэтому плохо понимаем друг друга. Да и как может понять коршуна петляющий по лесу заяц? Как объяснить дереву, что лань объедает его листья не от желания отомстить за поцарапанную веткой шкуру, а лишь потому, что это – в ее природе?
Я улыбнулся.
– Вы стали разбираться в наших мотивах, учитель. И вы, пожалуй, один из немногих, кто понимает, что война была нам не нужна. Мэтры, при всех своих странностях, практичны и очень трепетно относятся к исследованиям. Колбы, пробирки, склянки, реторты, секционные столы… Для нас именно это – настоящая жизнь. Дайте нам существовать спокойно, обеспечьте материалом, позвольте иметь оснащенные всем необходимым лаборатории, и мы будем тихи и кротки, как овечки… до тех пор, пока нам не сорвут очередной эксперимент. Да, мы тщеславны и самолюбивы, но это тщеславие не касается титулов и золота. Прилюдно посадить в лужу давнего противника – вот это достойно внимания. Доказать ему, что он не прав, – что может быть увлекательнее? Сделать так, чтобы о результатах твоего труда говорили все вокруг, – вот что нас манит. А опускаться до уровня дураков – удел неудачников, учитель. Надеюсь,