Мечтой юного пастуха – а он привычно пригнал невеликую отцовскую отару к морю – было стать мореходом. Причем, не таким рыбаком, которые с утра до вечера подставляли изъеденные солью плечи и спины безжалостному солнцу в своих утлых лодках, не уходивших от берега дальше пределов видимости, а… здесь его мечта спотыкалась о неизведанное. В своих снах паренек видел неведомые суда – громадные и прекрасные; с развевающейся над ними белоснежной кипенью облаков удивительно правильной формы. Потому он и ныл перед отцом, просясь в ученики к отцу Хама, старому рыбаку. На что неизменно получал в ответ:
– Не ной!
Так он и стал Ноем. Двое других приятелей остались с именами, полученными при рождении – Сим и Иафет. Они держались чуть позади Хама, и сейчас приветливо, а скорее как-то предвкушающе усмехались, явно намекая на очередную каверзу дружка, пропавшего из поля зрения пастуха. Ной резко повернулся, но поздно! Крепкие руки приятеля дернули его набедренную повязку к низу, и парень застыл под ласковым морским ветерком совершенно обнаженным. Иафет протяжно просвистел – удивленно, а больше того завистливо. Завидовать было чему. Настолько, что Ной горделиво развернул плечи, и одарил весь белый свет, который для него и его племени ограничивался островом средних размеров, словами, непроизвольно вырвавшимися изо рта:
– Доктор, мне шестнадцать лет, а у меня член длиной тридцать сантиметров. Это нормально?
– Конечно, нормально. В твоем возрасте все врут.
Тот же Иафет несмело хихикнул, а задира Хам в изумлении спросил:
– Что за странные истории ты рассказываешь, Ной? И что это за сантиметр?
– Да, парень! Кто тебе рассказал этот анекдот?
Все четверо подпрыгнули на месте, разворачиваясь на звук властного женского голоса. Ной еще и умудрился в прыжке подцепить застрявшую на лодыжках повязку, кое-как закрепив ее на бедрах. Еще он стремительно покраснел, потому что узнал одну из героинь других своих снов. Подкравшаяся незаметно Ракиль была самой красивой женщиной деревушки, второй женой старейшины. Пышногрудая и крутобедрая, с громким мелодичным голосом, который легко перебивал всех в округе, включая супруга, она могла позволить себе сказать такое, что даже убеленные сединами мужи только кряхтели в изумлении и покрывались румянцем, как… ну, точно, как сейчас Ной.
А Ракиль словно забыла о своем первом вопросе, тут же задала следующий, загнав парня теперь в настоящую панику:
– И что там насчет тридцати сантиметров? Ну-ка?
Крепкая женская ладошка, явно знакомая с подобной процедурой, легко преодолела сопротивление парня. Набедренная повязка опять поползла на лодыжки. И совсем уже нереально прозвучал свист в женских устах.
– Действительно… такое я видела только у… а ну, прочь отсюда!
Она совсем не шутейно подняла руку, грозя отпустить ее на затылок стоящего рядом Хама, и парни бросились наутек – грозный характер Ракили и ее тяжелую руку знали все в деревне; опять-таки включая старейшину.
– А ты стой! – женская ладонь стиснула плечо Ноя, – ты мне еще про анекдот не рассказал.
Парень застыл на месте; не потому, что впервые ощутил на теле тепло и крепость женской руки, и не потому, что испугался грозного окрика. Его словно ударили тяжелым мешком по голове – в тот момент, когда он услышал такое удивительное, и такое, как оказалось, знакомое слово «анекдот». В голове словно пронесся очистительный шторм, и он вспомнил все – с самого начала, когда он, сидя на коленях отца, бога Кроноса, впервые услышал собственное имя Посейдон. В этой картинке он еще успел отметить брата, Зевса, старшего его на пять мгновений бытия; Кроносу как раз подавали младшенького, Аида. Младшенького все на те же пять минут – так обычно отсчитывал время Лешка Сизоворонкин. Ной еще раз непроизвольно прошептал имя человека, с которым олимпийские боги обычно связывали короткие занимательные истории:
– Лешка Сизоворонкин… в его Книге я и нашел этот анекдот.
– Ага! – обрадовалась Ракиль, – значит ты один из наших, ты…
– Я Посейдон! – гордо вскинул голову Ной.
Гордо, потому что представить себе, что в теле пышногрудой красотки может сейчас находиться громовержец или владыка Царства мертвых, он просто не мог, а все остальные по статусу были ниже его настолько…
– Разве что Гера, – вспомнил он супругу старшего