Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава. Сергей Цветков

отведено место в русской истории. События 941 г. напрямую связаны с поражением Олега в Крыму в 939 г. и его последующим изгнанием из Киева. Киевский княжеский род использовал удобный момент, чтобы покончить с формальной зависимостью Русской земли от «светлого князя». Для этого Игорю необходимо было получить международное признание его статуса суверенного правителя – великого русского князя, «архонта Росии». Лучшим патентом на этот титул в то время был договор с Византией, но та, видимо, медлила с его выдачей или выдвигала какие-то условия, неприемлемые для Киева. Вот почему Игорь собрался потревожить границы империи[121].

      Численность русского флота

      Большинство источников сильно преувеличивает численность русского флота, отправившегося в набег на Константинополь. Наши летописи, опирающиеся на сведения Продолжателя Феофана и Георгия Амартола, называют немыслимую цифру – 10 000 ладей. Германский посол Лиутпранд, посетивший Константинополь спустя несколько лет после разгрома русской флотилии, узнал из бесед с очевидцами, что у русов была «тысяча и даже более того кораблей». Еще более скромно оценивает силы русов византийский писатель Лев Грамматик, который пишет о нашествии 10-тысячного русского войска. Из Повести временных лет известно, что русская ладья вмещала в себя около сорока человек[122]. Так 10-тысячная флотилия сокращается до 250 лодок. Но и здесь надо учитывать, что значительную часть флотилии русов составили союзные морские дружины князей Черноморско-Азовской Руси. Игорь отнюдь не пылал желанием ввязываться в настоящую войну с Византией. Набег, предпринятый небольшими силами, должен был носить демонстративный характер. В намерения киевского князя не входило причинить империи серьезный военный и материальный ущерб, который мог бы помешать немедленному возобновлению дружественных отношений сразу же после завершения похода.

      Поражение у стен Царьграда

      Поход начался весной 941 г.

      Примерно в середине мая из Киева отплыл Игорь на своих ладьях. Держась береговой линии, он недели три спустя достиг болгарского побережья, где к нему присоединилась флотилия таврических русов, прибывшая сюда из восточного Крыма. Достоверность такого маршрута русского войска находит подтверждение в греческом Житии Василия Нового. Донесение херсонского стратига, говорится там, «заявлявшее об их [русов] нашествии и о том, что они уже приблизились к этим [херсонским] областям», достигло Константинополя через несколько дней после того, как весть об этом «распространилась… во дворце и между жителями города». Следовательно, градоначальник Херсона запоздал с оповещением об опасности и первым тревогу в Константинополе поднял кто-то другой. В Повести временных лет сказано, что весть о нашествии руси Роману I сначала принесли болгары[123], а потом корсунцы (херсонесцы). Эти показания в особенности интересны потому, что древнерусский летописец приписывает набег на Царьград одному Игорю. Но тогда при чем здесь херсонский