– Жалко портить, – поделился Артур, пристально разглядывая изысканный узор на своей тарелке. – А что это за красные штучки?
– Всего-навсего редиска, – снисходительно пояснил Чиддер. – Суть не в ней. Ну, смелее.
Теппик взял маленькую деревянную вилку и покосился на тонкий, как папиросная бумага, белый кусок рыбы. Шеф-повар, ответственный за сквиши, глядел на него внимательно и умиленно, как на младенца, совершающего первые, робкие шаги. Остальные посетители ресторана – тоже.
Теппик осторожно положил в рот кусочек. Рыба была солоноватой и на вкус отдавала резиной с легким запахом канализации.
– Нравится? – заботливо спросил Чиддер.
Сидящие за соседним столом зааплодировали.
– Специфическое, – согласился Теппик, продолжая жевать. – Что это?
– Глубоководная рыба-шар, – гордо промолвил Чиддер.
– Не бойся, – поспешно добавил он, видя, что Теппик с многозначительным видом отложил вилку. – Это совершенно безопасно. Желудок, печень и пищеварительный тракт удалены, вот почему это блюдо столько стоит, оно по силам только первоклассному повару, это лучшее, самое дорогое блюдо в мире, люди посвящают ему поэмы…
– От одного вкуса можно взорваться, – пробормотал Теппик, стараясь держать себя в руках.
Однако рыба, видимо, и впрямь была правильно приготовлена – в противном случае Теппик уже превратился бы в рисунок на обоях. Он осторожно потыкал вилкой мелко нарезанные корешки, изображающие гарнир.
– А после них что бывает?
– Ну, если их неправильно приготовить, то через шесть недель они вступают в реакцию с желудочным соком. Исход – летальный, – сообщил Чиддер. – Ты уж извини. Отмечать так отмечать, вот я и решил заказать все самое дорогое.
– Вижу, вижу, – кивнул Теппик. – Рыба и чипсы для настоящих мужчин.
– А уксус здесь есть? – спросил Артур с набитым ртом. – И немного горохового пюре для полного удовольствия.
Зато вино было хорошее. Не какое-то там невероятное, нет. Не знаменитого коллекционного розлива. Зато теперь стало понятно, почему у Теппика весь день болела голова.
Вино было беспохмельное. На первый взгляд, его друг заказал четыре бутылки самого обыкновенного белого вина. Но стоило оно так дорого потому, что виноград, из которого оно было сделано, еще не успели посадить[8].
Свет в Плоском мире движется медленно, неспешно. Он никуда не торопится. Да и куда торопиться? При скорости света все точки в пространстве равны.
Царь Теппицимон XXVII следил, как золотой диск плывет над Краем мира. Журавлиный клин протянулся в тумане над рекой.
«В чем-чем, а в пренебрежении своими обязанностями меня упрекнуть нельзя», – подумал царь. Никто никогда не объяснял ему, как заставлять солнце всходить, реку – разливаться, пшеницу – расти. Да и кто мог объяснить ему это? В конце концов, это ведь он – бог. Так Теппицимон и жил, отчаянно надеясь, что все в окружающем мире будет