Лысый и толстый впился в Пьера цепким колючим взглядом. Пьер сразу понял, что дальше играть в молчанку совершенно бессмысленно.
– Во время проводимого накануне «дня открытых дверей», – с трудом выдавил он из себя.
– Спешу поздравить вас, господин «диверсант», – губы лысого и толстого сложились в некое подобие улыбки. – Вашим планам не суждено было сбыться. Телефон был обнаружен сотрудниками спецслужб безопасности во время проведения штатного осмотра. Молитесь богу, что в телефоне не оказалось компрометирующих видеозаписей. Иначе вы бы сейчас сидели совсем в другом месте. Вы понимаете, о чем я?
– Да, разумеется, – выдохнул Пьер, подумав, что на этот раз, кажется, пронесло. Только бы шеф не узнал о его проколе. Но его надеждам не суждено было сбыться.
Атмосфера кабинета главного редактора журнала, где работал Пьер, была накалена до предела. В кабинете находились двое. Пьер, пристроившись на краешке кресла, как нашкодивший школяр, и главный редактор, в бешенстве мечущий в него все новые порции громов и молний.
– Что вы натворили! – орал главный, устрашающе вращая глазами. – Это скандал! Мне звонили из Комитета безопасности и предупредили, что если дело получит огласку, наш журнал будет закрыт! И правильно сделают, мы нарушили закон.
– Но это же была ваша идея – любыми средствами раздобыть этот материал, – отбивался, как мог, Пьер, прекрасно понимая всю бесполезность любых попыток хоть как-то оправдать себя.
– Любыми, это не значит противозаконными! – продолжал вопить редактор, как человек, у которого на пожаре сгорело все имущество.
– Да, но…
– Никаких но! Ничего не желаю слышать! С сегодняшнего дня вы уволены! – Главный редактор саданул по столу кулаком так, что в кабинете задрожали стекла.
Пьер гнал по шоссе со скоростью сто двадцать километров в час. В ушах до сих пор стоял истошный вопль шефа о том, что он уволен. На душе было мерзко и отвратительно, как никогда. Пьер нажал на газ и увеличил скорость почти до предполетной. Ему не терпелось оказаться в доме своей матери, предпочитающей загородное уединение бестолковой, по ее словам, сутолоке и суете Парижа.
Наконец, глазам его открылась желанная картина: красивый старинный особняк с колоннами в обрамлении сочной яркой зелени деревьев и кустарников, за которыми угадывался небольшой пруд.
Пьер нашел мать в гостиной за чтением очередного любовного романа, которые она обожала и поглощала в неимоверном количестве. На саркастические замечания Пьера о том, что такая литература годится только для того, чтобы забивать ею пустые головы нервных и экзальтированных дамочек, мать всегда с достоинством отвечала, что предаваться иллюзиям, которыми в изобилии потчуют читателей авторы этих произведений, совсем не вредно, а иногда очень даже полезно. Потому что иллюзия это сон, а сон просто жизненно необходим человеку, чтобы восстановить растраченные силы и с избытком накопить новые. А сон наяву не менее