Тем не менее, всё было прекрасно, пока не случилось нечто, повергшее меня в смятение. Однажды ночью я проснулась от плача. Оказалось, что Адель, чья кровать находилась рядом, тихо рыдала в подушку. Испуганная, я дотронулась до её плеча и спросила:
– Кто тебя обидел?
Она приподняла голову, заревела ещё громче, а потом сквозь всхлипы пожаловалась:
– Прикинь, кажется, я доигралась. Я люблю его!
– Кого? – удивилась я, искренне недоумевая, поскольку всегда была рядом с Адель и никаких признаков влюблённости не наблюдала.
– Помнишь, вчера прикалывались над парнем из четвёртого отряда в синей футболке?
«Факин шит!» – выругалась я про себя и спросила:
– Тот придурковатый лох с выпученными глазами?
– Угу. Видно, моя судьба – влюбляться в одних лохов, – и она снова уткнулась в подушку.
М-да, действительно, любовь – это игра, которая никогда не надоест. Sweeter than honey and bitter as gall, Cupid he rules us all.
* * *
Всю ночь я ломала голову, как помочь моей несчастной подруге, но заснула, так и не придумав ничего путного.
Утром после зарядки, как всегда, построение – перед тем как попарно отправиться в столовую. Строем, разумеется.
– Нале-во! – командует Людмила уверенным, хорошо поставленным голосом.
Который день уже мы игнорируем приказы: пол-отряда неохотно поворачивается – кто направо, кто налево, – другая половина будто не слышит: одни шнурки на кроссовках завязывают, другие о чём-то оживлённо беседуют. Вожатая краснеет; кажется, вот-вот взорвётся; она понимает, что это саботаж, но не хочет признавать очевидного и выглядит весьма обескураженно. Старший пионервожатый, глядя на всё это безобразие, прикалывается над Людмилой – похоже, красавец и весельчак Жора – наш союзник. Но тут из корпуса появляется Рома, идёт мимо нас быстрыми шагами, глаза под ноги, и, тихо так чертыхаясь,