Пробило полдень. Соланж закрыла глаза, и слезы полились по ее щекам. Рыдания заглушили тиканье часов, наполняя тишину. Она обвиняла себя в слабости, в трусости, не зная, сможет ли когда-нибудь простить себе собственное малодушие.
А время шло, уходило. И Айзек уходил из ее жизни. Безвозвратно.
III
Лилль. Сентябрь 1939 г.
Не слишком просторная, но уютная комната, мягко-желтые обои с цветным рисунком, недорогая мебель из светлой породы дерева. В центре комнаты длинный стол, накрытый на четырех человек. Семья Парийо собралась за ужином. Отец, Франсуа, работал бухгалтером на небольшом предприятии, зарабатывал он немного, но был уважаемым человеком в своем кругу.
Репутация и семья были его главным достоянием. Жена, Мари Парийо, – образцовая домохозяйка. Когда-то в юности она была стройна и красива, теперь же утратила свое прежнее изящество, но оставалась душой семейства, которое славилось своим гостеприимством. Гордостью и смыслом жизни для супругов были два сына.
Двадцатилетний Морис, честный, открытый молодой человек с высокими принципами, был предметом восхищения для всех в этой семье, да и для всех, кто его знал. Старший Парийо видел в нем своего наследника.
Младший, Ксавье, которому не так давно исполнилось двенадцать, был чем-то похож на брата, но в чертах еще не было такой красоты, а в поступках— глубины. Он был совсем мальчишкой.
– Представляю, что бы они сказали… – весело произнесла мадам Парийо, обсуждая соседские дела.
Все дружно рассмеялись. Все, кроме Мориса. Он был серьезен, напряжен и совершенно не вслушивался в малосодержательную и беззаботную беседу. Так продолжалось достаточно долго, пока Морис вдруг не нарушил всеобщую идиллию, воспользовавшись короткой паузой.
– Я ухожу на войну, – объявил он резко и без предисловий.
Смех оборвался; вилка выскользнула из руки матери и грохнулась о тарелку.
– Что?! – полушепотом произнесла она.
Только сейчас все заметили, что Морис был задумчиво сосредоточен.
– Сегодня Франция объявила войну фашистской Германии. Я записался в действующую армию и ухожу на фронт.
Никто не мог поверить, что он только что сказал.
– Это безумие. Ты не можешь и не должен так поступать! – наконец решился высказать общую мысль Франсуа.
– Решение принято, отступать поздно. И кроме того, это мой долг.
– Да о каком долге ты говоришь? Война в Польше, а не у нас! Рисковать собственной жизнью и нашим спокойствием ради чужаков?! Это твой долг?
– Да, отец.
– Чушь! Пусть воюют поляки и немцы. Нам вообще не следовало вмешиваться.
– Фашистская зараза грозит всем. И если вы считаете, что единственно правильное решение – отсидеться в своем уютном мирке, то мне стыдно за вас! – выпалил юноша.
– Морис, как ты говоришь с отцом? – с негодованием произнесла мадам Парийо, которая никак не могла прийти в себя.
Он