– Господи, я даже не обратил внимания… скорее всего, ни то ни се. Говорю же вам – совершенно заурядная личность.
Пуаро кивнул:
– Да, вы правы, таких незаметных, ничем не примечательных людей сотни, если не тысячи. Во всяком случае, должен заметить, что в описания женщин вы, как правило, вкладываете куда больше души. А что вы о Робинсонах вообще знаете? Они давние приятели Паркеров?
– Нет, по-моему, они познакомились совсем недавно. Но послушайте, Пуаро, не думаете же вы, в самом деле…
Пуаро предостерегающе поднял руку:
– Не торопитесь с выводами, друг мой. Разве я не сказал, что я еще ничего не думаю? И вообще, пока я лишь сказал, что случай действительно на редкость любопытный. Но мы с вами, увы, блуждаем во тьме. Ни малейшего проблеска света… кроме разве что имени леди. А кстати, как ее зовут, Гастингс?
– Стелла, – холодно ответил я, – но я не понимаю…
Довольный смешок Пуаро прервал меня на полуслове. Похоже, что-то в моем сообщении крайне его развеселило.
– А «Стелла» означает «звезда», не так ли? Великолепно!
– Во имя всего святого, о чем вы?
– А звезды порой светят ярко! Вуаля, Гастингс! Успокойтесь, друг мой. И, умоляю вас, не сидите с видом оскорбленного достоинства – это вам не идет! Собирайтесь. Сейчас мы с вами отправимся в Монтегю-Мэншенс и зададим несколько вопросов.
Ничего не поделаешь, я отправился вместе с ним в Мэншенс. Оказалось, это целый квартал прелестных домиков в прекрасном состоянии. На пороге нужного нам дома, греясь на солнышке, нежился швейцар. Именно к нему и обратился Пуаро:
– Прошу прощения, не могли бы вы мне сказать, не в этом ли доме проживают миссис и мистер Робинсон?
Судя по всему, швейцар не любил тратить слов попусту и к тому же не отличался стремлением совать нос в чужие дела. Едва удостоив нас взглядом, он хмуро бросил:
– Номер четвертый. Третий этаж.
– Благодарю вас. А не скажете ли, давно ли они занимают здесь квартиру?
– Полгода.
Я в изумлении вытаращил на него глаза. Челюсть у меня отвисла. Искоса бросив взгляд на Пуаро, я заметил на его губах торжествующую ухмылку.
– Невозможно! – вскричал я. – Вы, должно быть, ошиблись.
– Полгода.
– Вы уверены? Эта леди, о которой я говорю, – высокая, довольно привлекательная, с прелестными золотисто-каштановыми волосами…
– Она самая, – бросил швейцар. – Въехала на Михайлов день[5], точно. Как раз шесть месяцев назад.
Похоже, он тут же потерял интерес к разговору и не спеша побрел в холл. Я вслед за Пуаро вышел на улицу.
– Ну так как, Гастингс? – ехидно спросил мой маленький приятель. – Что вы теперь скажете, друг мой? По-прежнему будете утверждать, что красавицы всегда говорят правду?
Я предпочел промолчать.
Прежде чем я успел спросить, что он намерен предпринять и куда мы идем, Пуаро повернулся и зашагал по Бромптон-роуд.
– К агентам по найму, – ответил