Массингем слишком долго прослужил в полиции, чтобы предаваться сантиментам. Некоторые правонарушения – жестокое обращение с детьми или животными, насилие над немощным стариком – могли вызвать впечатляющую вспышку его знаменитого фамильного темперамента, который не одного его предка довел до дуэли или трибунала. Но даже такие вспышки он со временем научился контролировать. Однако теперь, сердито оглядывая эту детскую комнату с ее убогим уютом и порядком, свидетельствующим о потугах на ребячью самостоятельность, видя эту жалкую банку с цветами, которые, как догадался Массингем, мальчик поставил сам, он испытал прилив бессильной ярости против пьяной шлюхи, дрыхнущей в соседней комнате.
– Ты украл все эти вещи, Даррен? – спросил он.
Даррен не ответил, лишь молча кивнул.
– Да, приятель, похоже, у тебя неприятности.
Мальчик присел на край кровати. Две слезинки скатились по его щекам, он захлюпал носом, хилая грудь судорожно задергалась. И вдруг он закричал:
– Не пойду я в ихний поганый дом, не пойду! Не пойду!
– Перестань кричать, – строго сказал Массингем, который терпеть не мог слез. Ему захотелось немедленно уйти. Господи Иисусе, ну зачем Дэлглиш втравил его в это дело? Он ему что, нянька? Раздираемый жалостью, гневом и желанием поскорее вернуться к своим прямым обязанностям, он сказал еще строже:
– Прекрати плакать!
Вероятно, было в его голосе нечто исключающее возможность неповиновения. Всхлипывания немедленно прекратились, хотя слезы продолжали бежать по щекам. Массингем смягчился.
– Разве я что-нибудь говорил о детском доме? Послушай, я позвоню в комиссию по делам несовершеннолетних. Они пришлют кого-нибудь присмотреть за тобой. Возможно, это будет женщина-полицейский, она тебе понравится.
На лице Даррена появилось выражение крайнего скептицизма, которое в других обстоятельствах позабавило бы Массингема. Мальчик поднял голову и произнес:
– А нельзя мне пойти к мисс Уортон?
Почему