От станции Каилаш до Фахогила всего пять часов пути, к тому же расписание составлено так, чтобы пассажиры дилижанса успели взять билет на столичный поезд и занять свои места в вагоне. Посему никаких задержек в дороге. И хотя остановка короткая и делается она далеко за полночь, а все равно лучше не лениться, встать и размять ноги. Кайр Финскотт не столько последовал совету более опытных путешественников, сколько не мог заставить себя ехать дальше, как ни пытался. От стыда его буквально корежило, едва ли не сильнее чем от холода. Несчастной мистрис Джайдэв сейчас, пожалуй, втрое хуже – одной, ночью под проливным дождем и с припадочным мужем на руках.
Когда отставной солдат вдруг начал биться в судорогах, заходясь дикими воплями, то испугались все, включая его жену. От этого нечеловеческого крика едва не взбесились и не понесли лошади. Мистрила Джайдэва крючило в жутких корчах, на губах его выступила кровавая пена, голову швыряло из стороны в сторону, и как ни пыталась мистрис утихомирить больного какой-то чародейской штуковиной, но уловить момент и приложить ее к голове мужа у женщины не получалось даже с помощью фермера. В итоге возница остановил экипаж и потребовал супругов покинуть купе немедленно. Его и так накажут за опоздание и задержку в Риогане, а ехать дальше с таким пассажиром невозможно. Мистрис попыталась возразить, но тщетно. Остальные пассажиры поддержали кучера. В том числе, получается, и сам Кайр, пускай он просто промолчал. За ветерана не вступился даже клирик, хоть по всем заветам его послушания обязан являть мирянам образец милосердия к ближнему. Однако же не явил и не собирался являть. Всем хотелось ехать дальше, а возница оставался непреклонен в желании как можно скорее избавиться от неудобного клиента. «Еще неизвестно, не заразная ли эта хворь», – откровенно читалось на лицах перепуганных спросонок людей.
Неведомо, как чувствовали себя остальные честные граждане, но Кайра всю дорогу до Каилаша отчаянно мучила совесть. У него перед глазами все время стояло белое, перекошенное страданием лицо мистрис Фэймрил. Нет, она не рыдала, просто с маленьких полей шляпки прямо на щеки текла дождевая вода. Пряди мокрых волос облепили шею, а синие от холода пальцы намертво впились в ручки потертого саквояжа. А прямо в грязи у ее ног бессильно корчился в припадке бывший солдат императора, ее муж.
Мать Кайра бросила отца за гораздо меньший порок, нежели падучая. Устала готовить диетические супчики и выхаживать после приступов желудочной язвы. А у законника-адвоката служба нервная, от нее и болезнь. Папаша-то человек совестливый оказался, переживающий за каждого своего подопечного, точно за родного.
А вот мистрис Джайдэв не покинула своего мужа в хвори и немощи, оставшись верна брачным обетам. И тем самым уязвила Кайра Финскотта, который по малодушию отступился от клятвы помогать «болящим в дому ли, в дороге ли, в одиночестве ли, в кругу ли семейном», как сказано во «Врачебном уложении». Стыд и позор! Бросил не