Бапиков залпом допил остававшуюся в бутылке воду и кинул пустую пластиковую тару на пол. Бутылка с шумом покатилась по паркету, ударилась о плинтус, качнулась назад, потом снова вперед и замерла.
– Убери со стола, Дживз, – сказал Муромский. – Я наелся.
Агент, исполняющий роль слуги, ненадолго вышел в соседнюю комнату. Вернувшись с большим, круглым, серебряным подносом, он принялся быстро и аккуратно переставлять на него посуду и столовые приборы.
Бапиков молча ждал, что ответит на его предложение Муромский. Он был уверен, что альтер примет его, поскольку точно знает, что куратор не блефует и что предложение, сделанное им, на самом деле последнее. А Муромскому, что бы он там ни задумывал, нужен был контакт с человеком, имеющим определенный вес и власть. Иначе бы зачем он вернулся в пансионат? Быть может, он и мог сделать так, чтобы два десятка танков разом вспыхнули, как светляки. Быть может, он один мог без единого выстрела положить целую армию. Быть может, он сам был неуязвим для пуль и огня. Но сейчас война не входила в его планы. Иначе бы он не стал вести никакие переговоры, а сам бы пришел и взял то, что ему было нужно.
Дживз поднял поднос и, держа его перед собой, как драгоценную святыню, степенно удалился.
Муромский скомкал лежавшую справа от него газету и кинул на пол.
– Какую чушь пишут в газетах!
– О чем? – осведомился Бапиков.
– Да обо всем сразу! Какая мне разница, что думает о возможной деноминации певец Толям, если я даже не знаю такого певца! Лучше объясните мне, почему вообще идет речь о деноминации!
– Могу вас заверить, деноминации не будет. По крайней мере, в ближайшие пару лет.
– А вот Толям с вами не согласен!
– Я тоже не знаю, кто такой Толям, – улыбнулся Бапиков. – И газет я не читаю. У меня иные источники информации.
Муромский сложил руки на краю стола.
– Мне импонирует ваша искренность, Юрий Станиславович, – произнес он, чуть понизив голос, чтобы слова его прозвучали доверительно. – Полагаю, с вами можно иметь дело. По крайней мере, до тех пор, пока у нас имеются общие интересы. То, что я занял пансионат под свою резиденцию, будем считать компенсацией за те годы, что я провел здесь как пленник. Не возражаете?
Бапиков молча наклонил голову, коснувшись подбородком воротника.
– Теперь