Вообще-то перед выходом из посольства командир строго в очередной раз прочитал двум Максимам нотацию о правилах поведения в исламском мире. Не важно, что женщины здесь часто не носят паранджу и не покрывают головы платками. Не важно, что люди на улицах выглядят почти так же, как и в любом европейском городе. Любой взгляд на женщину может выглядеть оскорбительным, любая улыбка или, пуще того, попытка заговорить может расцениться местными мужчинами как непристойное поведение.
В незнакомцах, одетых в обычные армейские футболки песочного цвета, такие же бриджи, заправленные в светлые берцы, большинство сразу распознавало русских. Смотрели с уважением, с интересом, приветливо. Часто слышались одобрительные возгласы и приветствия из-за столиков открытых уличных кафе или просто от прохожих мужчин. Часто на плохом, но вполне узнаваемом русском языке.
У Римской арки, которая делит Прямую улицу на улицу Мидхат-паша и Баб Шарки, Котов остановился и повернулся к своим подчиненным:
– Ну, ладно, парни, отдыхайте. Надеюсь, что ни мне, ни полковнику Сидорину краснеть не придется. Зимин, одно замечание, и можешь этих молодцев в приказном порядке возвращать на кроватку.
– Да ладно, товарищ капитан, – загудели спецназовцы с высоты своего гренадерского роста. – Когда мы себя вели неприлично? Мы же понимаем. Вон и лейтенант Зимин с нами. Он не позволит, если что. Да и сами не маленькие…
– Все будет нормально, Борис Андреевич, – заверил чуть покрасневший от смущения и ответственности переводчик. – Ребята взрослые, не подростки же. Счастливо и вам отдохнуть. Мариам боевой от нас привет!
– Ну, все, – сказал Котов, отводя глаза. – Завтра отсыпаться, отдыхать, а после обеда Сидорин обещал борт на базу. Кстати, пришло сообщение, что группа благополучно вышла. И без происшествий.
– Ну кто б сомневался, – шумно обрадовались спецназовцы, – чтобы Седой, и не вывел! Значит, и у наших отсыпные дни! Душик, горячий завтрак, супчик на обед… с мяском…
Котов махнул рукой, подмигнул Зимину и пошел по узкой старинной улице. Здесь было малолюдно. Где-то играла музыка. Слышались нежные звуки нашаткара[5], в окнах виднелись двигающиеся тела юношей и девушек, танцующих дабку. Зрелые мужчины сидели за кальяном, неспешно беседовали и одобрительно смотрели, как веселится молодежь, видимо, вспоминая свои молодые годы.
Перед русским военным вежливо расступались, Котов скупо улыбался и кивал в ответ головой. Он не спросил у Мариам точно адреса кафе и теперь внимательно смотрел на вывески, написанные по-арабски и по-английски. По узкой мощеной улице изредка проезжали машины. Котов всматривался в темные кабины, пытаясь разглядеть внутри мужчину в военной флотской форме и молодую женщину.
Впереди, метрах в ста, у ярко освещенного входа в какое-то здание остановилась машина. Из дверей здания вышел военный.