– Да какая же это с-сволочь… – начал было Леонид Максимович, но не договорил.
Коротко и шумно выдохнув, он крепко стиснул кулаки и бросился в ванную, рассчитывая застать там ту самую сволочь, умывающую руки после кровавого преступления – убийства, ответственность за которое с помощью раритетного кинжала коварно перекладывалась на плечи ни в чем не повинного «дарагого Лианида».
В санузле никого не было, только вода хлестала из крана в раковину, приводя этим в бешеный восторг водомерный счетчик. Хризопразов машинально закрыл кран, потом спохватился, сдернул с крючка полотенце и тщательно истребил на сантехническом устройстве свои отпечатки. Затем с полотенцем в руке вышел из ванной и безрадостно уставился на труп, нагло присвоивший себе его уникальный кинжал.
Оставлять на месте особо тяжкого преступления такую улику против себя, любимого, Леониду Максимовичу совсем не хотелось. Однако он чувствовал, что не найдет в себе сил выдернуть из мертвого тела окровавленный клинок, да и не стоило этого делать. Куда его потом девать, этот кинжал? Вернуть на законное место в ножнах, на ковре в спальне? Бр-р-р!
Хризопразов содрогнулся, представив, что в изголовье его кровати будет помещаться орудие убийства. Про крепкий сон тогда можно будет забыть навсегда! Кроме того, Леонид Максимович очень смутно представлял себе, как он понесет фигурный нож с двадцатипятисантиметровым обоюдоострым лезвием по городу. Не дай боже, его с такой зловещей игрушкой задержат! Тогда уж точно не оправдаться.
– Думай, Леня, думай! – прошептал он.
Незнакомый мертвый кунак с кинжалом в груди очень сильно отвлекал Хризопразова, мешая сосредоточиться на мысли о том, как бы ему половчее вывернуться из этой гадкой ситуации. Леонид Максимович с трудом отвел взгляд от гипнотизирующих его янтарно-желтых очей серебряного кинжального барса, и тут в поле его зрения попало бледное лицо женщины. Она тихо и спокойно лежала на ковре параллельно кунаку, только головой в противоположную сторону.
Лицо женщины было красивым, и все остальное, наверное, тоже было очень даже ничего, хотя Хризопразов затруднялся оценивать стати лежащей дамы. Ему, конечно, приходилось видеть прекрасных дам в горизонтальном положении, но ни одна из них при этом не была в зимнем пальто и сапогах. Впрочем, игривые мысли в этот момент Леониду Максимовичу были чужды, интерес к «процессу» он утратил глубоко и надолго. Незнакомка заинтересовала его совсем в другом качестве: изобретательный Хризопразов уже видел ее в роли «козы отпущения», классической «стрелочницы», на которую можно свалить чужую вину.
Дама не имела видимых повреждений, поэтому относительно нее, в отличие от брюнета с кинжалом в подреберье, не было уверенности в том, что она мертва. Поколебавшись, Хризопразов присел и осторожно потрогал тонкое запястье женщины в промежутке