Елена прекрасная. Александр Каневский

снова привлёк её к себе. Она опять вывернулась из его объятий.

      – Мы же договорились.

      Вздохнув, он произнёс:

      – Хорошо. Я подожду первой брачной ночи. Но тогда медовый месяц проведём в Якутии.

      – Чего это вдруг?

      – Я увёзу тебя в тундру, чтоб наша первая брачная ночь была полярной и продолжалась шесть месяцев.

      И он запел, подражая исполнителям этой песни:

      Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам!

      Белой шкурою медвежьей брошу их к твоим ногам.

      Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним

      И отчаянно ворвёмся прямо в снежную зарю…

      Он пел, а она смеялась и постепенно оттаивала.

      Назавтра пришёл Григорий. Не здороваясь, протянул Елене маленькую самодельную куклу, сшитую из разных лоскутков. Глаза и рот её были нарисованы, пришитый сверху кучек меха заменял волосы. Кукла была одета в выцветшее самодельное платье.

      – Это бабушкина, – пояснил он. – Война забрала у неё детство, ни кукол, ни игрушек не было. Прабабушка сшила ей эту куклу, набила ватой, одела в платье. Когда после войны уже появились игрушки, бабушка с этой куклой всё равно не расставалась – она считала её талисманом нашей семьи, подарила её моей маме, а мама мне. В нашей семье считалось, что эта кукла приносит счастье, поэтому я дарю её тебе. – Елена что-то хотела ответить, но он жестом остановил её. – Я пришёл, чтоб ты не подумала, что я затаил обиду. Не надо ничего объяснять. Говорить буду я, а ты слушай.

      Мой папа – стоматолог. После развода с мамой, у него было несколько жён, в основном, беззубых. То есть, они приходили к нему без зубов, он им ремонтировал челюсти, они становились зубастыми и покидали его. Появлялись следующие беззубые, у которых не было денег на врача. Обретя новые челюсти, они тоже исчезали. Так повторялось неоднократно. Но папа не унывал. У него есть любимая поговорка: «Пусть будет плохо, лишь бы хуже не было»… – помолчал и добавил: – А вот мне уже хуже быть не может.