Я подпрыгнула от неожиданности. Целая минута ушла у меня на то, чтобы узнать шедшего мне навстречу Эли Джордана. Он был такой темный, что буквально растворялся в ночи. Я замедлила шаг.
– Я ищу Мэри Эллу, – сказала я нарочито спокойно, чтобы не выдать свою тревогу.
– Эта девушка любит побродить.
Мы уже сошлись почти лицом к лицу, и он завертел головой, как будто тоже ее высматривал. Он был ровесником Мэри Эллы, но ему можно было дать все двадцать лет. На полголовы выше меня, косая сажень в плечах. Нонни называла его быком. «Этот бык Джордан способен работать за четверых, – говорила она как будто в восхищении, но тут же добавляла: – Держись от него подальше, Айви», – как будто я способна сдуру связаться с цветным. Мне такие предостережения ни к чему. Иногда мне казалось, что он ко мне неровно дышит, а иногда его мощь внушала мне страх. Помню, как однажды он поднял с земли толстенный ствол дерева и погрузил его в кузов синего пикапа Гардинера: мускулы у него при этом вздулись, как вода в реке в половодье! От этого парня можно было ждать и хорошего, и дурного. Какое настроение было у него на этот раз?
– Ты видел ее сегодня после работы? – спросила я.
Он покачал головой и направился к своему дому.
– Не видал, – бросил он на ходу через плечо. – Ступай домой, она, наверное, уже там.
– Наверное, – согласилась я и ускорила шаг.
Луна осветила табачные ряды. Шагая, я опять не сводила глаз с окон главного дома. Моя рука нащупала в кармане шорт записку. «Завтра, в полночь», – написал Генри Аллен. Почти каждый день он оставлял для меня записку у основания заветного столбика старого забора, в трещине. Он старался засунуть ее поглубже, чтобы никто, кроме меня, не догадался о нашей переписке. Иногда он назначал свидание в час или в два ночи, но чаще в полночь. Так мне нравилось больше всего, нравилось, как это звучит. Я мечтала, как однажды расскажу нашим внукам: «Я встречалась с вашим дедушкой в полночь у ручья». Но чем мы там занимались, я им, ясное дело, рассказывать не стала бы.
Впереди показался фонарь: кто-то брел по дороге Дохлого Мула между домом Гардинеров и лесом. Для Генри Аллена было еще слишком рано. Подойдя ближе, я узнала по волосам свою сестру: она была так растрепана, что волосы в свете луны выглядели безумным нимбом. Она что-то несла – не иначе корзину с подарками от Гардинера. Я перешла почти на бег и крикнула, решив, что она меня услышит:
– Мэри Элла!
Она остановилась и оглянулась, пытаясь понять, откуда донесся крик, а потом, видимо разглядев меня, пересекла мою тропинку вместо того, чтобы пойти мне навстречу, и бросилась через лес к дому. Я поняла, что она не желает меня видеть. Или это мне нельзя было сейчас ее видеть? Странная у меня сестрица!
Придя, я застала Мэри Эллу на крыльце: она сидя качала малыша Уильяма на руках. Даже в темноте было видно, что она так крепко его сжимает, что он разорался бы, не будь это материнские объятия. Только