Впервые после Ленина Сталину встретился человек более влиятельный, чем он сам. Рузвельт был президент, избранный на третий срок (беспрецедентный случай!), руководивший страной, имевшей на тот момент самую эффективную промышленность в мире, которая являлась теперь главным подспорьем для Советского Союза. Этот человек, этот калека, который не выглядел и не вел себя как калека, одежда на котором сидела так хорошо, что, сидя на диване, он казался не только физически нормальным, но элегантным, приехал за тысячи миль, чтобы встретиться с ним. А располагался он теперь, практически по его же собственной инициативе, в сталинском представительстве. Что, естественно, Сталин должен был подумать? Этот президент был человеком крепкой закалки.
Наступил прекрасный воскресный день, золотой и синий, мягкий и солнечный. В этот день лидеры двух стран наконец встретились в гостиной Рузвельта. Несмотря на отчаянное стремление Черчилля тоже участвовать в этой встрече, его туда не пригласили. Рузвельт, только что приехавший в посольство, прилег отдохнуть с дороги у себя в спальне, когда ему доложили, что к нему уже идет Сталин. Тем не менее Рузвельт успел перебраться на диван в гостиной и дожидаться появления Сталина там. Когда Сталин вошел в комнату, как вспоминал Майк Рейли, «он с самой располагающей улыбкой на лице направился к Боссу, очень медленно, вроде как неторопливо пересек комнату, подошел к Рузвельту и, все так же улыбаясь, нагнулся к нему, чтобы впервые пожать ему руку. Во время этого рукопожатия Босс тоже улыбнулся и сказал: «Приятно увидеться с Вами, маршал», – и маршал, в свою очередь, очень весело рассмеялся»[149].
Сталин сел. Тогда, вспоминает Рузвельт, «я поймал его на том, что он с любопытством поглядывал на мои ноги и лодыжки»[150].
Рузвельт был одет в темно-синий деловой костюм, белую рубашку и традиционный галстук спокойных тонов, в кармане жилета виднелся платок. По обыкновению, его взгляд был открытым и ясным, а приветливая улыбка, как правило, была такой яркой, что ею можно было осветить всю комнату. Сейчас эта улыбка предназначалась Сталину.
Рузвельт славился своим обаянием и располагающей манерой общения: «Он мог заставить случайного посетителя поверить, что в тот день для него не было ничего важнее, чем эта их встреча, что именно ее он с нетерпением ждал весь день. Почти у всех в своей администрации он вызывал чувство глубокой преданности. Молодые и горячие идеалисты, старые и усталые политики, профессора, даже бизнесмены, которые сотрудничали с ним, были готовы работать в любое время дня или ночи, чтобы выполнить его волю»[151]. Как признавал Гарольд Икес, «мне никогда не доводилось встречать другого человека, которого все любили бы так же, как его»[152]. У него была особая манера запрокидывать голову, которая, казалось, придавала ему отважный вид. Людей это привлекало.
В отличие от того, каким его запомнил Гопкинс летом 1941 года, когда на Сталине были довольно мешковатые