– Это «Принцесса», – сказал герцог с гордостью. – В ней пятьдесят два карата. В мире очень мало алмазов такого оттенка, и этот – уникальный. Мне подумалось, что раз уж вы… словом, что вам будет приятно его надеть.
Камень был оформлен в виде подвески на цепочке, и Амалия безропотно позволила герцогу надеть «Принцессу» себе на шею. Всякие слова в такое мгновение были бы неуместны. Она потрогала камень – он был тяжелый и прохладный. Герцог закрыл коробочку и убрал ее в карман. Они подъезжали ко дворцу.
– Это очень мило с вашей стороны, Арчи, – искренне сказала Амалия. – Я ничего подобного не ожидала. Вы меня тронули.
Она наклонилась и поцеловала своего супруга (в общем-то, законного) в щеку. И после этого Арчи Невилл почувствовал себя последним негодяем.
Глава 9,
в которой Амалия требует войны, а Эмили не требует ничего
Вечеру у королевы, состоявшемуся в осенний понедельник 1885 года, не суждено было войти в историю как чему-то значительному. Впрочем, известно, что история слепа и часто проходит мимо невыдающихся причин выдающихся событий. Она, нет, вернее, те, кто пишет учебники, ей посвященные, хотят уверить нас, что правители и политики в своих действиях руководствуются одними лишь соображениями государственной необходимости. Мало того, зачастую из учебников следует, что отдельные личности вообще не имеют значения для исторического процесса, который-де не под силу направить ни одному человеку, как бы высоко он ни стоял. Если принять эту интересную, но, увы, маловероятную гипотезу, вообще становится непонятно, как же тогда создается история. Либо приходится признать, что ею управляет некий рок, темная стихийная сила, либо – что она сама идет, куда ей вздумается, причем постоянно забредает не туда, куда следует.
Но история, которая, по сути, всегда является историей людей, все же немыслима без участия этих самых людей, причем в самых разнообразных вариантах. Примеры? Сколько угодно! Если бы Алиенора Аквитанская не вышла замуж за английского короля и не принесла ему в приданое пол-Франции, не было бы Столетней войны. Если бы Наполеона случайно казнили во время революции (а из-за своей дружбы с Огюстеном Робеспьером он один раз оказался в очень опасной ситуации), не было бы ни наполеоновского величия, ни наполеоновских войн, ни наполеоновской эпохи. Если бы принцесса Шарлотта, двоюродная сестра английской королевы Виктории, осталась жить, мы бы не говорили сейчас о викторианской эре, ибо было ничтожно мало шансов на то, что дочь четвертого сына короля Георга Третьего когда-нибудь займет английский престол. Но она его таки заняла. Ее правление совпало с периодом процветания Англии, когда страна находилась на вершине своего могущества, которое годы спустя сумели поколебать только две мировые войны и распад Британской империи. Но в XIX веке это была самая мощная держава, какую только можно себе