Река жизни русло не меняет. Книга 1. Человек. Олег Дмитриевич Дулин

и без новых, красивых и дорогих вещей, которые они часто покупали, можно радоваться жизни. А они купят хорошую вещь, пусть и красивую, а потом экономят на всем, занимают. Хотя и старая вещь, которую они заменили новой, могла бы еще послужить. Когда Зое на это указывали, она часто говорила: «Я что, недостойна нового телевизора, холодильника, спального гарнитура и т. д.?» Даша отвечала, что достойна, а про себя думала: «Я, может, достойна быть королевой, да что-то никто не коронует». Но когда она намекала Зое, что не в этом смысл жизни, то сестра сразу начинала злиться, и они переходили на другие темы, чтобы не поссориться…

      Чай пили молча. За окном уже стемнело. Осень не часто балует хорошей погодой, а тем более поздняя, но в этом году погода на удивление была приятной, а ведь ноябрь уже был на исходе. Уже несколько раз по ночам был мороз, но утром неостывшее осеннее солнце прогоняло его, и он, как бы стыдясь за то, что спешит, отступал.

      – Погода у вас в Белоруссии прямо на зависть – сухо, солнечно, как будто и не глубокая осень на дворе. В Москве выпадали солнечные дни, но и дождей так же хватало, – сказал Аристарх, выпив свой чай.

      – Так, стало быть, вы из Москвы?

      – Да, последние семнадцать лет жил там.

      Даша убрала со стола и начала мыть посуду. И тут ей пришла в голову мысль: «А ведь я веду себя как хозяйка, а не как заложница».

      Аристарх, словно прочитав ее мысли, заметил:

      – А вам радушие гораздо больше к лицу, чем язвительность.

      – Вы же говорили о вашем обаянии – вот оно и действует.

      В ответ гость улыбнулся:

      – Помните, как в поэме Пушкина «Руслан и Людмила», когда Людмила была в плену у Черномора и ее всячески угощали, ублажали и музыкой, и роскошью, а она твердила: «Не буду есть, не буду слушать», а затем по тексту: «…подумала и стала кушать».

      – Вы любите Пушкина? – спросила Даша.

      – Люблю, но Лермонтов мне больше по душе, ближе как-то.

      – То есть грусть, романтизм, одиночество, – для себя Даша определяла поэзию Лермонтова этими тремя словами.

      В ответ Аристарх продекламировал:

      Выхожу один я на дорогу

      Сквозь туман кремнистый путь блестит

      Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу

      И звезда с звездою говорит.

      – Да, какая-то грусть в его поэзии присутствует, и от того, что эта грусть неразделенная, становится еще грустней, – согласился он с Дашей.

      – По всему заметно, что с вами недавно произошло какое-то горе? – Даше хотелось разговорить гостя.

      – А что случилось с вашими родителями? – перевел разговор Аристарх в другое русло.

      Этот вопрос, словно открыл дверь в Дашино прошлое. Ей вспомнилось детство, еще когда они жили в малосемейном общежитии, где были длинные коридоры, именно там по вечерам собирались дети и играли. Иногда даже на велосипедах ездили. Вот Вовка из соседнего блока ухитрился на двухколесном велосипеде так разогнаться, что не справился