Под ногами мягко шуршала опавшая красноватая листва. Ему показалось, что один из листьев, тронутый его стопой, поднялся и полетел. Он успел заметить рыжеватые оттенки и острые оконечности крыльев, бабочка метнулась сначала в одну, потом в другую сторону, пропала среди желтизны, но потом, словно влекомая любопытством, вернулась. Облетела баобаб, бесшумно села на ствол, распласталась на коре. Воззрилась на него двумя немигающими глазами, нарисованными на крыльях.
Это был сатир, серо-желтый, с пушистым мясистым тельцем, с заостренными и выгнутыми в разные стороны крыльями, напоминавшими перепонки летучей мыши. Бело-синие овалы на крыльях делали его похожим на глазастую маску. Белосельцев, не шевелясь, не дыша, рассматривал бабочку, дорожа хрупким покоем, в который, как в стеклянную призму, были помещены он и бабочка. Мохнатый лесной демон разглядывал его с древесной коры. Читал его мысли и чувства, изучал устройство души и разума, проникал в него и вселялся. Белосельцев чувствовал вторжение бабочки, словно она отпечатывала на нем рисунок своих перепонок, глазастые пятна, цепкие заостренные кромки. Демон гипнотизировал, погружался в него.
Белосельцев, пугаясь этого колдовского проникновения, махнул сачком. Бабочка исчезла, словно ее и не было. Кора была пуста, на груди сохранялся легчайший ожог, словно от прикосновения горчичника. Он двинулся дальше по мягкой сухой листве, наступая на скользящие тени.
Бабочки были повсюду, скрывались в жухлых листьях, в трещинах коры, в ветках кустов. Взлетали из-под ног, делая ломаные броски, и снова садились, превращаясь в лиловое пятно тени, в лишайник на стволе баобаба, в вислый красноватый лист осеннего дерева. Он научился угадывать их полет, ударяя сачком в пустоту, в которую влетала бабочка. Пойманный демон мягко колыхал кисею, туманно просвечивал сквозь материю. Умерщвляя его, Белосельцев произносил запрещающую молитву, чтобы, умирая, демон не вселился в него. Бессловесно, страшащимся и радостным колдованием возводил незримую преграду между бабочкой и своим жарким, стучащим сердцем. Не пускал в него сумеречный дух, отгоняя его в тенистые кроны, в палую листву, в расселину сгнившего пня.
Здесь, в африканском лесу, он набрел на обиталище демонов. Это была их родина. Тут они множились. Отсюда разлетались по всему свету, заселяя кровли готических соборов, ветхие шатры русских колоколен, доверчивые людские души, плодя на земле кликуш, бесноватых. Сюда они слетались обратно со всех оконечностей Земли, чтобы поведать своему Повелителю о совершенных деяниях, о погубленных душах, потопленных кораблях, о рухнувших храмах и пагодах.
Белосельцев двигался в их царстве, осеняя себя подобием креста, суеверно заслоняясь от злых чар. Прятал пойманных бабочек в жестяную коробку, произносил бессловесную охранительную молитву. Ждал, что его вторжение навлечет беду. То ли рухнет на голову огромное, уходящее в небо дерево, то ли он провалится в бездонную ямину, прикрытую