Долгая дорога. Повесть. Александр Иванович Шкурин

добиться. Начать надо, пожалуй, с того, что он был пай-мальчиком, а сейчас стал падшим мальчиком (эх, почему не падшим ангелом), но едва он хватался за одно воспоминание, только что-то манившее и переливавшееся всеми цветами радуги, как оно увядало, словно давно срезанный цветок.

      К. уже хотел бросить эту затею, но, с другой стороны, он пообещал следователю, и так приятно чувствовать себя человеком слова, хотя бы в такой мелочи, как в повествовании о своей печальной судьбе. С другой стороны, из общения с сокамерниками К. вынес твердое убеждение: все милицейские суть гиены мерзкие, что невыносимо мучают невинных людей, брошенных в узилище. Каждый пассажир в камере бил в себя в грудь пяткой и пытался убедить, что он не «при делах», попал совершенно случайно и виноватым себя не считал, обвиняя во всех своих бедах других, но только не себя, горемыку несчастную. После таких уверений сокамерников как-то не хотелось верить этим милицейским.