– Ой, бабы, не знаю. Я лично своего обалдуя как угодно готова окрестить, лишь бы пить перестал.
– Вот-вот. Мой только из-за угла вывернёт, а я уже по походке вижу: пил ведь, зараза.
– Ох, удивила. Я, например, ещё с той стороны улицы вижу, чего мой благоверный пил сегодня, красненькую или беленькую. Практика, скажу я вам. Скоро уж двадцать годков как практикуюсь.
Завершающую точку с видом народного заседателя в суде поставила Захариха:
– Три дня, – заявила она.
– Чего три дня? – напряглись все.
– Три дня, говорю, не пройдёт, как прибежит за бутылкой.
– Три дня – ты больно много дала, – язвительно не согласилась с ней почтальонка Райка. Через день тут будет, вот на этом самом мес те, – проце дила она и многозначительно поджала нижнюю губу.
Вопрос без ответа закорючкой повис где-то под обшивкой фанерного потолка небесного цвета. Всем было интересно знать, надолго ли хватит Федота в его трезвой жизни. «Поглядим, – заключила под конец Райка и многозначительно подняла указательный палец к лазоревому потолку. – Три дня, говорю, и точка».
Федот тем временем спустился с крыльца, достал из кулька пряник, осмотрел его со всех сторон, понюхал. Пахнет вкусно, вроде как ваниль с душистой приправой. Осторожно откусив с краю, он не спеша поднял глаза к весеннему небу и начал задумчиво жевать. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Наконец смахнул с подбородка крошки, довольный, покачал головой, откусил ещё и задумался:
«Нет, ты посмотри. Вот тебе и учительница. Ведь откуда только знает про эти пряники? Смотреть не на что. Неприглядные какие-то, вроде как, несвежие даже, но до чего вкусные да мягкие».
– Определённо хороши, – заключил он и продолжил рассуждения:
«Купил бы портвейн, ну, выпили с Андрюхой, и что? Всё как обычно. Только оно, видал, как бывает, р-раз – и повернуло тебя в другую сторону. А всё это оттого, что учительница – человек культурный и образованный. Катьке, как окончит школу, надо обязательно поступать на учительницу. Вырастет такая же умная и красивая, а мы с матерью гордиться будем».
Ничего особенного вроде бы не произошло, только, странное дело, настроение у Федота сделалось такое, будто он мотоцикл в лотерею выиграл. Непонятно отчего, но поселилась в груди у него какая-то гордая уверенность. Воробьи, похоже, и те стали чирикать веселее, а вечернее солнышко, будто в награду, взяло да и пригрело ему затылок поздним теплом.
Неожиданно из переулка так, будто поджидал его за углом целый день, вывернул Андрюха. Карман штанов у него подозрительно оттопыривался.
«Сейчас начнёт канючить», – мелькнуло у Федота в голове.
– Скажу, что в другой раз куплю, не забыл. Гватемала, туды её в подворотню, – вздохнул он.
– Здорово, Федот.
– Здорово, коль не шутишь. Ты, Андрюха, чего? Соскучиться успел или как?
– Я к тебе, Федот, по важному делу.
– Не переживай, куплю я тебе бутылку, коль проиграл, – постарался упредить события Федот.
– Да я не про то, – почесал затылок Андрюха. –