Шри Ауробиндо. Гимны мистическому огню. Шри Ауробиндо

но ясному результату. Если же использовать эту методику в отношении других установившихся терминов Веды, придавая им при прочтении обычное, естественное, прямое значение и придерживаясь этого значения неуклонно и последовательно, не играя со смыслом и не обращая слово в чисто ритуалистический термин, если допустить психологическое истолкование для таких важных слов, как шравас (śravas), крату (kratu), которое они вполне могут иметь и которое они, несомненно, имеют в определенных местах, например, когда Агни описывается как kratur hṛdi («воля в сердце»), – то результат становится еще более ясным, объемлющим и убедительным. Если еще, вдобавок, следовать указаниям, встречающимся весьма часто подчас даже в форме недвусмысленных заявлений риши о внутреннем смысле их символики, и толковать в том же смысле значимые легенды и фигуры, к которым риши постоянно возвращаются, – победу над Вритрой и битву с вритрами – его силами, высвобождение Солнца, Вод, Коров из-под власти пани и других дасью, – то вся Ригведа раскроется перед нами как вместилище учения и практики – эзотерической, оккультной, духовной, учения и практики, какие могли бы быть созданы мистиками в любой из стран древнего мира, но которые реально дошли до нас только в Веде. Это учение умышленно скрыто под завесой, но завеса на поверку оказывается менее плотной, чем казалась вначале; стоит только нам самим пристальнее вглядеться – и завеса исчезает; перед нами восстает сокровищница божественного Слова, Истины.

      Многие стихи и даже целые гимны Веды несут на поверхности свой мистический смысл; они определенно являются оккультной формой выражения, обладающей внутренним смыслом. Когда провидец говорит об Агни как о «лучезарном хранителе Истины, сияющем в своем собственном доме», или говорит, что Митра, Варуна и другие боги «соприкасаются с Истиной, заставляя Истину расти», или называет их «рожденными в Истине», становится очевидно, что это слова мистического поэта, который имеет в виду внутреннюю Истину за поверхностью вещей – ту, что искали древние мудрецы. Поэт не имеет в виду Природную Силу, что управляет внешним элементом огня, не имеет он в виду и огонь ритуального жертвоприношения. Или же поэт говорит о Сарасвати как о той, что приводит в движение слова Истины и пробуждает к правильному мышлению, или как об изобилующей мыслями: Сарасвати пробуждает к осознанию или дает нам осознать «Великий Океан и озаряет все наши мысли». Конечно же поэт воспевает не богиню Реки, но Энергию, если угодно, Поток вдохновения, слово Истины, несущее свой свет в наши мысли, созидая в нас эту Истину, внутреннее знание. Боги постоянно предстают в своих психологических функциях; жертвоприношение есть внешний символ некоей внутренней работы, внутреннего взаимообмена между богами и людьми, при котором человек отдает то, что у него есть, а боги взамен дают ему коней энергии, стада света, героев Силы, дабы они составили его свиту, завоевывая ему победу в битве с ордами Тьмы, с вритрами, дасью и пани. Когда риши говорит: