– Ты втайне думаешь, папа, что я рехнулся! – утвердительным тоном сказал Клод. – А я считаю, что так оно и есть, я уверен в этом. И не стесняюсь говорить о чуде. Я Ангелов вместе с Софьей и Таисьей видел воочию. Так почему же душа не может переселиться?
– Сынок! В Библии все описывается не так. Уверяю тебя…
– Папа, Библия в том виде, как существует, сведена из нескольких репортажей очевидцев через триста лет после событий. Присутствовали при них люди, а не Боги, у них с собой не было диктофонов и телекамер, им были даны заповеди числом десять. И каждую они ухитрились нарушить, даже те, кто точно знал, что видел сына Бога, уж не меньше десяти раз. Кто-то вообще посчитал все произошедшее на их глазах ловким фокусом, мистификацией. А это ведь было на самом деле. И я понял это еще в тот момент, когда увидел висящих в воздухе на энергетической подсветке трех Ангелов.
– Ладно, пусть так. Ты прав. А я – трус. Но мне бы не хотелось, чтобы теперь моего сына распяли на кресте, пусть даже и не деревянном, а скрещении общественных мнений.
Клод просто отошел от отца, стал натягивать пиджак: в сентябре в Сиде еще весна, так что на улице всего плюс шестнадцать по Цельсию. Он так и не решил, рассказывать ли людям о чуде или его рассказ извратят? Ведь он не забыл, что написали в газете, когда Соня первая рассказала Таисье, что видела Ангелов прямо перед собой, и они не пускали ее на трассу с интенсивным движением. Ее объявили сумасшедшей до тех пор, пока явление Ангелов не подтвердили автономно в разные средства массовой информации с десяток родителей, ставших невольными свидетелями этого спасения девушки от верной гибели странными мужчинами, обрисованными по контуру светом.
Ангел Клода советовал ему рассказать о чуде. Людям нужно напоминать о том, чтобы беречь души от выгорания. Пока они считают такую возможность сказкой, сочиненной для примитивного населения Земли две тысячи лет назад технически продвинутыми инопланетянами. Но Клод, как бы возражая внутреннему голосу, вспомнил, как познакомился с Ирэной: она прорывалась узнать у него, Клода, почему его первая жена – Жизель, чемпионка по стрельбе, – отдается на глазах у всех любому встречному-поперечному? Может, потому, что Клод ничего не чемпион в постели?
И при этом воспоминании Клод снова испытал всю гаммуиз позора и досады. Так что для себя он решил, что не стоит распространяться на эту тему в обществе. Малышка похожа на мать – и этого достаточно «для прессы».
Настя сидела в кресле коренастого симпатяги с такими накачанными мышцами на руках, что ножницы казались каким-то изощренным орудием убийства. Свирепое лицо со сросшимися бровями было непроницаемо.
– Что вы собираетесь делать с моей головой?
– Отрезать ее нафиг, – мрачно отшутился стилист Каха.
– Я не хочу быть блондинкой с красными губами. Если