По прежним меркам – невиданная картина! Хотя что там заведующие отделами. На моих глазах в хвост очереди на досмотр пристроился человек с рубиновым значком народного депутата СССР. В его руках была одна-единственная папка, и он покорно ждал, чтобы открыть ее перед милицейским сержантом. Этот человек, похоже, забыл о своем депутатском иммунитете. А ведь речь идет о члене Политбюро ЦК КПСС и недавнем первом секретаре ЦК компартии одной из среднеазиатских республик. Подав в отставку с поста руководителя республиканской парторганизации, он, будучи членом Политбюро, возвратился в Москву и был утвержден… консультантом одного из отделов ЦК. Такого не помнили даже старожилы ЦК – члены Политбюро консультантами в отделах никогда до того не работали. При Горбачеве все смешалось в цековском доме.
Люди проявляются чаще всего в экстремальных ситуациях. Глядя на растерянного, потухшего члена Политбюро, на поспешность, с которой он расстегивал молнии своей коричневой папки перед розовощеким мальчишкой-милиционером, невольно подумалось: кто бы осмелился досматривать его, народного депутата СССР, тем более что вещей у него, кроме этой одной-единственной папки, не было. Мало ли куда следует по своим делам представитель высшего законодательного органа страны!
А вот смотрите, сработал-таки генный инстинкт слепого послушания, привитый многолетней службой в партийном аппарате. В 1985 году он уехал отсюда, из шестого подъезда, в Среднюю Азию, будучи малозаметным функционером отдела организационно-партийной работы. Видно, в душе им и остался, несмотря на причастность к высшим органам партийной и государственной власти. Неужели крах партийного аппарата был предопределен и закономерен?
На такую мысль наводили и другие увиденные в тот день картинки. Честное слово, иные технические работники вели себя более достойно и независимо, нежели некоторые именитые цековские сановники. Иногда я не верил своим глазам. Неужели все это происходит со вчерашними хозяевами недоступных кабинетов? Там они держались совсем по-иному. Уверенно, с чувством собственного превосходства. Ах, начальнички вы наши родимые, если бы вы взглянули на себя в тот момент со стороны…
Несколько дней, сидя дома, разбирал вынесенные из рабочего кабинета бумаги. Долго примеривался, куда бы их пристроить. Это оказалось делом непростым. Все полки и шкафы и без того до отказа заполнены старыми газетами и журналами.
Изредка перезванивался с коллегами. Все сидят по домам. Что будут делать дальше – никакого представления.
Время от времени раздавались звонки от журналистов, чаще всего от зарубежных. С ними у меня хорошие отношения, часто встречались в нашем офисе пресс-центра в гостинице «Октябрьская», что на улице Димитрова, а также в моем цековском кабинете. Нередко они приглашали меня в свои корпункты, в посольства, а то и к себе домой. Многие были и у меня в гостях,