– Их надо отвлечь, – сказал я Наташе. – Пусть они сочиняют и не мешают мне думать. Искать!.. Поверь: я оправдаю твои надежды. Мы успеем на электричку!
Она ничего не ответила.
– Итак, начинаем заседание кружка, – объявил я громко. – Смотрите, у каждого будет свое рабочее место: ровно пять ящиков.
Миронова подняла руку и сказала:
– Но нас шестеро.
– Я не буду садиться. Я буду ходить…
Я читал, что у знаменитых сыщиков были разные привычки, которые помогали им мыслить и распутывать преступления. Один, например, обязательно курил трубку. Это ему помогало. А я должен был непременно ходить взад и вперед. И хотя говорят, что «в ногах правды нет», я докапывался до правды именно на ногах.
Заложив руки за спину, я стал бродить по подвалу. А все остальные присели на ящики.
Наташа просто отдыхала. Глеб пригнулся, будто сидел на своей последней парте в среднем ряду, и боялся, что его могут вызвать к доске. Миронова сразу же раскрыла тетрадку и стала писать. Я был уверен, что она делает очередную зарисовку. Принц Датский шевелил губами, а длинные руки его двигались как бы в такт словам, которых не было слышно, которые оставались где-то внутри и там же складывались в рифмованные строчки.
Покойник был похож на покойника. Я подошел к нему.
– Все кончено… – сказал он.
– Значит, сбудется твоя мечта!
– Какая?
– Ты ведь давно хотел умереть.
– Пожить бы еще немного… – прошептал он.
– Я буду искать выход из положения. А ты возьми себя в руки. Отвлекись! Сочини стихотворение этой своей В. Э.
– Она не прочтет его…
– Почему? А может, когда-нибудь обнаружат наши скелеты, и рядом с твоим будет лежать стихотворение. Она прочтет – и вздохнет украдкой…
– Она не вздохнет.
– Почему?
– Потому что ее нету…
– Как – нету?
– Так… Не существует. Я не могу лгать тебе в эти последние часы своей жизни.
– А другая? А. Я.?.. Ее тоже нет?
– Тоже.
– А Б. Ю.?
– И ее…
– Ты что же, брал первые попавшиеся буквы?
– Почему первые попавшиеся? У меня была своя поэтическая система. Свой метод.
– Какой метод? Скажи. Раскрой тайну! Все равно нам немного осталось…
– Поэтому я и скажу. Да, был у меня свой принцип! Я брал первую букву алфавита и последнюю, потом вторую от начала и вторую от конца, третью от начала и третью от конца. Так и получались: «А. Я.», «Б. Ю.», «В. Э.». Понимаешь?
– Ты здорово выучил алфавит! А любви, значит, не было?
– Почему? Я влюблялся, хотел умереть, потом охладевал, возвращался к жизни и снова влюблялся!
– В никого?
О, сколько на свете неожиданного и необъяснимого!
– Разве это первый случай в литературе? Разве и другие поэты не придумывали, не воображали себе образы любимых? И разве не поклонялись им, как живым людям?
– Я об этом не слышал.
– И не догадывался?
– Нет,